Всего миг щит Рюрика был поднят чуть выше, чем надо, и этого мига хватило Вадиму. Добрая броня, сработанная в Поморье, освященная в храме Свентовида на острове Руян, выдержала удар, но Рюрика бросило на колени. Запнувшись об утоптанный снег, меч выпал из его руки, а потянуться и поднять его Рюрик не успел — кончик Вадимова меча лег ему на шею, предупреждая любое движение.
— Боги сказали свое слово! — возгласил Милонег, шагнув вперед.
Бодричи разом, как один, сделали движение, спеша обнажить мечи. Шевельнись Вадим — и на него бы бросились все. Но новогородский князь лишь перевел дух и спросил у стоявшего на коленях спиной к нему Рюрика:
— Что ты теперь скажешь? Кого будешь в гибели Будимира Ладожского винить?
— Не тебя, — глотнув, ответил Рюрик. Он проклинал себя последними словами — поспешил, не рассчитал силы. А ведь всегда против этого удара для противника не было спасения. Как успел уйти в сторону князь словен? Впрямь боги на его стороне! — Ты чист, — заставил он сказать себя. — Вижу теперь, зря верил я наветам на тебя!
Вадим медленно убрал меч и отступил назад, все еще держа оружие наготове. Его спутники тоже стояли, держа руки на рукоятях мечей.
Рюрик встал с колен, передал слуге щит. Надо было спешно придумать что-нибудь, что отвело бы подозрения.
— Я поверил наветам, потому как недавно на Руси и мало что ведаю о ее людях и ее князьях — лишь то, что мне дорогой рассказали послы, — извиняюще кивнул он на Доброгаста. — После исчезновения князя Будимира меня призвал оставшийся без главы город, и я поклялся, что сыщу тех, кто убил князя. Мне сказали, что он был в ссоре с тобой, и многие ведали, что он уехал к тебе. Поэтому я отправился в Новый Город, дабы ты сам ответил на поклеп. Теперь я вижу, что ты чист, и прошу тебя помочь мне сыскать убийц князя Будимира.
Это и впрямь было лучшее, что он мог придумать, потому что Вадим кивнул в ответ и добавил:
— Я разошлю по своим землям дружины на поиски следов ладожского князя. А тебя я прошу вернуться в Ладогу и клятвой подтвердить мир между нами.
— Боги готовы быть свидетелями вашей клятвы, князья, — возгласил Милонег.
«У них все готово», — подумал Рюрик, но спорить не стал, а махнул рукой, чтобы ему подали коня.
Весь путь до капища Зарница не ехала, а словно летела над землей. Тревога за князя Вадима не давала ей покоя. Рюрик ей все же не нравился, несмотря на то что с легкостью принял предложение подтвердить перед изваянием Перуна клятву о мире меж Новым Городом и Ладогой.
Лед на Волхове замерз и лишь чуть потрескивал под копытами лошадей. Тревога за дитя снова проснулась в Зарнице, и она на полпути подхлестнула кобылу, поднимая ее в галоп. Она услышала за спиной возглас Милонега, но не подумала остановиться. Только где-то в глубине души шевельнулась шальная мысль: а вдруг за ее скоком следят внимательные глаза обоих князей, тщась найти знамение? Тогда тем более придется держаться твердо!
Надсаживаясь, кобыла скачками вынесла Зарницу на заснеженный берег Волхова и рысью поспешила к Перыни. Остановившись перед воротами, где затворились, ожидая неизвестности, Огнеслав и Ведомир, Зарница осадила кобылу и соскочила наземь…
Резкая боль опоясала ее тело, бросив женщину на колени. Еле успев вцепиться в стремя, Зарница удержалась, не упала в снег, но подняться на ноги без посторонней помощи не смогла. Она только почувствовала, как ее кто-то обхватил поперек туловища и потащил куда-то.
Отмучившись на следующий день и разрешившись раньше срока недоношенным мальчиком, Зарница два дня провалялась в лихорадке в доме у Добродеи. Придя наконец в себя, она первым делом потребовала показать сына. Родившийся семимесячным малыш тем не менее оказался крепким и здоровым для своего нежного возраста. В его личике Зарница после пытливого разглядывания нашла сходство с Тополем. Осознание того, что сын все-таки похож на отца, наполнило ее таким восторгом, что она пропустила мимо ушей новость о том, что оба князя, Рюрик и Вадим, на капище перед ликом Перуна утвердили клятву хранить и держать мир меж Новым Городом и Ладогой и обещали сыскать вместе убийц Будимира Ладожского. Но в ворота своего города Вадим Рюрика и его бодричей так и не пустил — даже боярин Доброгаст с трудом смог пробиться на бывшее свое подворье. Напрасно простояв под стенами Нового Города две седмицы с малым, Рюрик был вынужден вернуться в Ладогу.
После этого наступило долгое затишье. Зима шла спокойно и мирно, будто и не было ничего той осенью. Никого особо не задевая, Рюрик сидел в Ладоге, обживаясь на новом месте, Вадим оставался в Новом Городе, прочие князья на своих столах. Только весной, когда начал набухать водой снег и в лесах закричали вороны, предчувствуя тепло, а в берлоге заворочался медведь, князь бодричей ожил, словно и его пробудило от спячки исподволь возвращающееся тепло. До того рассылавший по соседям лишь послов якобы на розыски пропавшего Будимира, а на деле не вспоминая более о нем, он отправил несколько своих дружин под водительством родовичей по другим городам: одну послал в Изборск, другую — в Белозерск, третью — в Плесков, что на Чудь-озере. Каждой дружине был дан строгий наказ — стеречь от ворогов землю и при нужде немедля посылать гонцов в Ладогу за подмогой. По первости ходил с ними сам — договаривался с князьями о плате за воинскую службу, помогал устроиться на чужбине.
К началу лета уже во многих городах Руси — у словен, кривичей и даже среди мерян — появились Рюриковы дружины. Его люди сидели всюду, а с первой водой вместе с ранними купцами опять приплыли бодричские шнеки — новые дружины перебирались поближе к Гардарике. Рюрик встречал их, принимал на службу и сразу посылал в какой-либо град.
Через два года дошел черед и до Нового Города со Славенском. Долго, скрепленный клятвой, данной пред богами, Рюрик стороной обходил город Вадима Храброго — словно и не было его на свете. А в конце лета вдруг появился на Волхове драккар, и на берег сошли викинги-ободриты. Едва ступив на берег, они заявили, что их послал на подмогу и службу князь ладожский Рюрик Годославич.
То, что Рюрик рассылает своих воинов по сотне-другой в разные города, не скупясь и не считая остающиеся в Ладоге мечи, яснее слухов говорило об его усилении. Бодричи прибывали — казалось, весь народ собрался переселиться на Русь. А что среди них попадались и викинги, пошедшие на службу к князю воинственных ободритов, так с давних пор среди народа фиордов находились люди, готовые продать свои мечи кому угодно. Бывало, что согнанный с земли ярл поднимал дружину и отправлялся искать счастья на стороне. В Ладоге оседали викинги, в Изборске, отправлялись на юг, к далекому Киеву, мимо стен которого лежал путь из варяг в греки, и далее к самим грекам. Теперь им платил князь ладожский Рюрик Годославич.
По первости Вадим хотел было отказаться, но он привык слушаться жрецов, а Милонег теперь редко покидал княжеский терем. И князь согласился, позволив пришельцам рубить себе крепость в виду Нового Города.
Новогородцы глухо возроптали. Слишком мягок показался им князь, носивший прозвание Храбрый. Он не только не дал отпора чужаку, явившемуся под стены города с боевой силой, но и заключил с ним ряд о мире и поклялся в том именем Перуна. А теперь принял на службу и присланную Рюриком дружину. Эдак настанет час, когда он и вовсе согласится встать под руку иноземца!
