От берега тут и там отходят причалы, у них стоят разноразмерные посудины, включая довольно крупные доу. Но, как меня уже просветили, нам нужно не сюда, а в официальный порт. Вот и он, кстати, – прямо на набережной отгорожена неширокая полоса длиной метров двести, на ней… раз, два… шесть деревянных причалов, у которых пришвартованы два судна более-менее одного класса с нашей «Королевой». Танковая башня, правда, только у одного, и в единственном экземпляре – плюс десять к карме шкиперу де Весзи за добычливость и предусмотрительность.
«Королева Замбези» тяжеловесно описала дугу и подошла к свободному причалу, на котором уже вычесывала блох швартовочная команда. Ну или как там эти чуваки называются, которые канаты («концы», ага) наматывают на толстые бревна свай?
Трап опустился, но сходить на берег никто не спешит – вначале надо дождаться портовых чиновников. Вон, кстати, и они – небольшая процессия, укомплектованная важными, разной степени упитанности неграми в темно-зеленой форме, без излишней спешки вышла из деревянного барака с надписью «Customs&Immigration» и двинулась в нашем направлении.
– Витали?
Обернувшись, вижу перед собой Ольмера – неопределенного происхождения и возраста мужика, трудящегося на «Королеве» помощником капитана. Лицо у него постоянно такое, будто что-то несвежее вот прям только что съел.
– Да?
– Ай-Ди давай, я сам за всех с миграционщиками поговорю.
– О’кей…
Это и правда к лучшему. Повадки этих ребят я еще по Африке помню: чем меньше с ними контактируешь – тем лучше. Порывшись в кармане, протягиваю Ольмеру ID, тот его присовокупляет к стопке уже имеющихся.
– И сам лучше в каюте пока посиди, окей? Так оно спокойнее будет. А то таможенники – народ такой, придирчивый, здесь особенно…
– Не вопрос.
Пройдя в каюту, решаю не терять времени даром, а принять душ. Отправка конвоя запланирована только на завтрашнее утро, сегодня по городу прогуляюсь, так что имеет смысл имитировать поведение нормального человека. А вот переодеваться после душа в гражданку все-таки не стоит, думаю. Камуфляж я в дороге так и так изгваздаю, пусть хоть что-то чистым будет.
Дагомея, Сеттлер-Таун, район Нусайд,
невольничий рынок Либерти-Маркет
– Название забавное для невольничьего рынка: Либерти-Маркет…
Майк, наступивший на какой-то полусгнивший фрукт, с проклятием вытер подошву ботинка о землю и кивнул:
– Ага, с юмором кто-то придумал. Вообще по идее у них тут рабство запрещено, это в Халифатах оно официально.
– Так рынок типа подпольный, что ли?
– Не, вполне законный. Просто формально продают не рабов, а трудовые контракты. Ну задолжал человек вроде как и отрабатывает долг. По идее там есть куча ограничений – его нельзя убить, например, или вывезти за пределы Дагомеи, несовершеннолетние тоже не могут такие контракты подписывать, и все такое прочее. На практике – всем пофиг, обычное рабство, как и в Халифатах. Те же яйца, только в профиль.
Хм… Интересно…
– Что, прям вообще пофиг? Или бывают «инциденты»?
Ирландец отмахнулся:
– Нет, ну если ты прямо на главной улице такого пристрелишь шутки ради, неприятности будут, конечно. Но ничего такого, что нельзя было бы решить несколькими тысячами экю. Это еще много, потому как ты белый. А местный вообще тысячей отделается максимум.
– Понятно.
– Вот, пришли.
Да уж вижу. С рыбным рынком, который мы прошли по дороге сюда, точно не перепутаешь, хе-хе. Почему шли пешком? Ну, во-первых, тут недалеко, пять минут всего. Во-вторых, из окна такси вы чужой город не прочувствуете и не поймете. А так три квартала прошел – и уже как дома. Тьфу-тьфу-тьфу через левое плечо, ага. Но и правда все выглядит знакомым. Нормальный такой центр обычного западноафриканского городка – шум, суета, грязь, горы мусора, обшарпанные и заплесневелые стены двух-трехэтажных домов и огромное количество… э-э… людей на улицах. Горожан, скажем так.
Либерти-Маркет представляет собой большую, примерно с четыре квартала, площадку прямо в центре города, на которой в шахматном порядке установлены навесы. Под навесами на длинных деревянных скамьях сидит товар, а покупатели гуляют по проходам между навесами и оценивают соотношение цена/качество. Зазывалы есть, но ведут себя достаточно культурно, не вызывая желание дать им в морду, как оно частенько бывает на восточных базарах. Желание в смысле бывает, а не само давание в морду – от этого-то как раз рекомендую воздержаться. Чревато.
Проходим мимо одной из «торговых точек». На скамьях сидят десятка три негров, все мужики возрастом, на глаз, от пятнадцати до сорока. Выглядят обычно, особой забитости или изможденности не видно. Ну оно и логично, иначе кто ж их купит-то. Сидят спокойно, некоторые тихо переговариваются между собой, большинство просто равнодушно смотрят на прогуливающихся вокруг покупателей и зевак. Цепей нет, но у каждого на шее металлический ошейник с маленьким висячим замком. М-дя… не хотелось бы в такую ситуацию попасть, мягко говоря.
Двое чернокожих продавцов, явные братья, сидят рядышком, на раскладных стульях, с аппетитом поедая рис с какой-то тошнотного вида подливкой. Один, зафиксировав мой интерес к его товару, начинает было приподниматься, но Майк пару раз взмахивает ладонью в жесте «ничего не покупаем, просто мимо идем», и коллега Себастьяна Перейры возвращается к своему обеду. Успеваю заметить по здоровенному револьверу и деревянной дубинке на поясе каждого из братьев. Ну в их ремесле вещи необходимые, понятное дело.
Майк поясняет:
– У них тут специализация. Вот эти, которых мы прошли, продают неквалифицированных рабочих. Ну джунгли там корчевать, или урожай собирать, или копать что-то. Кстати, не только продают, но и в аренду сдают. Даже чаще в аренду – купить по карману немногим, цены кусаются.
– А почем продают-то?
Веснушчатая физиономия расплылась в ехидной улыбке:
– Че, купить хочешь?
– Да на фиг они мне сдались. Я как-то ремонт делал силами черных. Они на бо́льшую сумму сломают и испортят, чем пользы принесут. Интересно просто.
– Цены разные, конечно, в зависимости от раба. На вот такого, здорового и сильного, но делать ни хрена не умеющего, кроме «копать – не копать», начинаются где-то от двух тысяч. Женщины, если не совсем уж страшные, дороже: тысячи четыре минимум. Ну а квалифицированные рабы или молодые и красивые уже по отдельному прайсу идут. Там может и двадцать тысяч быть, и пятьдесят, и больше. Особенно если девственница. Хотя у них здесь таких найти проблематично, ха-ха. Они, по-моему, трахаться начинают раньше, чем ходить.
Под очередным навесом сидят две дюжины негритянок примерно в том же возрастном диапазоне – от пятнадцати до сорока. Симпатичных (ну, на мой вкус, по крайней мере) среди них нет вообще: видимо, тех где-то в другом месте продают. Одна из продаваемых, повинуясь жесту покупателя, встала со скамьи. Пожилой упитанный негр в зеленой национальной одежде внимательно ее осмотрел, пощупал кое-где и пустился в торг с продавцом – здоровенным бритым наголо мужиком в джинсах, шлепанцах и застиранной футболке.
