Блин, а может, и правда? Не, ерунда…
Пожимаю плечами:
– Ну это уж сами там решайте. Что знаю – рассказал. Голову на отсечение не дам, но я лично не думаю, что это была подстава.
Хотя некоторый червячок сомнения поселился, чего уж тут скрывать.
Юра кивнул:
– Да понятно, это же и не я решать буду. Спасибо, такая информация очень важна. Тут скорее наша ошибка – не проинструктировали тебя как следует, на что обращать внимание.
Самокритика – это хорошо, хе-хе. И похвала в мой адрес – тоже. Хотя, в общем-то, пофиг, конечно.
– …собственно, не просто так тебя искал. Есть очень важное дело.
Ага, я же говорил. Делаю приличествующее случаю серьезное лицо:
– Слушаю.
Новоросс достал из сумки-напузника черно-белую фотографию. Среднего возраста мужик, в «тактическом», на фоне какой-то глинобитной стены и кучи мусора. Явно не подозревает, что его снимают. По типажу… похож на помесь негра и араба. В Суданах таких много. Что в местном, что в заленточном. Погоди-ка… Присматриваюсь повнимательнее, что не ускользает от Юры.
– Знаешь его?
– На сто процентов не скажу, но похож на Умара. Мужик из Омдурмана, пару раз заходил. Неплохой клиент. На вид бомж бомжом, но зубы золотые и на себе килограмм золота таскает. С лавэ проблем нет. Играть раньше не умел, но сразу подсел.
Чекист удовлетворенно кивнул:
– Ага, это он. Настоящее имя – Таийиб Набтаб.
– Блин, хрен выговоришь…
– Ну потому он обычно и представляется «Умар». Местный, тридцать восемь лет, родился в Омдурмане. Семья перебралась из Судана.
– И чего с ним не так?
– Да много чего. Например, дома держит белых рабынь, русских в основном. Покупает у чеченов в Джохар-Юрте. Когда надоедят – не перепродает, как там обычно делается, а убивает. Видимо, на случай, если они что-то не то услышали. Убивает тоже не просто так, а с затеями, приглашает любителей этого дела посмотреть.
Надо же, сучонок какой. Впрочем, не будем забывать, что все это вполне может быть обычной лапшой, которую мне чекист-радист вешает на уши ради приведения в соответствующий настрой. Проверить-то я один хрен никак не могу.
– Понятно.
Юра несколько секунд помолчал, видимо дожидаясь дальнейшей реакции, но ее не последовало, так что он продолжил:
– Торговец оружием. Занимается всем, но основной доход – лицензионка. Крупнокалиберные пулеметы, минометы, безоткатки, гранатометы. У него отличные связи как в ВИХ, так и в АХНиС, закупает на той стороне по халифатовским сертификатам конечного пользователя, а реально все оказывается в Ичкерии.
Вновь пауза и ожидание моей реакции. Молча делаю поощряющий жест – рассказывай, мол, я слушаю.
– Мы пару раз пытались его убрать, но не получалось. В Джохар-Юрте наши возможности весьма ограниченны, а в Омдурмане их, считай, совсем нет.
Ага. Понятно. Э-хе-хех…
– Нужно, чтобы ты убрал его здесь. Я не буду врать, что от этого прямо судьбы мира зависят, но его смерть нарушит отработанные каналы, пока их восстановят – пройдет время. Это спасет жизни. Не знаю, сколько именно, но десятки.
– Допустим, спасет. А сюда он зачем приезжает? Только развеяться или у него с местными дела какие-то?
Юра пожал плечами:
– У нас таких сведений нет. Местные закупают все напрямую, Орден же де-факто признает Родезию самостоятельным анклавом. Не вижу, зачем бы Солсбери сотрудничало с этим ушлепком.
Хе-хе. «Не вижу» и «нет сведений» – оно как-то не совсем равнозначно «нет», на мой взгляд.
– Ну допустим, не ведет. И как ты это себе на практике представляешь? Тут полиция неплохо работает вообще-то. И за убийство ничего хорошего не полагается. Если не при самообороне – вешают.
Интересно, кстати – за воинские преступления расстреливают, а за гражданские – вешают. Почему так?
Пятьсот экю закончились, а более-менее приличный выигрыш автомат так и не выдал. Вообще-то пора бы уже. Перезагрузить еще раз, что ли? Нет, попробую еще немного его потерзать. Только вот налички у меня почти не осталось. Вновь открываю аппарат, достаю деньги из купюрника, закрываю. Повторно скармливаю машине пятисотку.
– Не волнуйся, все продумано. Он же у тебя тут пьет что-то?
Пытаюсь вспомнить.
– Что-то пил, да. Не помню, алкоголь или нет.
Юра мотает головой:
– Не важно. Я тебе одну штуку дам – кинешь таблетку ему в стакан, и всё. Растворяется за пять секунд, привкуса нет.
– Что именно «всё»? – спрашиваю с демонстративным любопытством. – Он тут же упадет замертво?
Чекист досадливо отмахнулся.
– Нет, мы же не идиоты. Средство начнет действовать через несколько часов, а умрет он вообще только на следующий день. А то и позднее, тут от организма зависит. Печень превращается в труху, расползается буквально. Штука натуральная, из кожной слизи лягушек в дельте Амазонки получают.
Ни хрена себе еще лучше. Совсем мозгов нет, что ли?
– Так, может, мне еще и записку ему в карман сунуть – так, мол, и так, из Новороссии с любовью? Чтоб уж точно на меня никто не подумал.
Собеседник успокаивающе поднял ладони:
– Не кипешуй. В дельте Евфрата они тоже водятся. А у Умара конкурентов хватает, в Мекке в том числе. Никто тебя подставлять не хочет, ты нам здесь нужен. Но и сам пойми – не должен этот урод по земле ходить. Надо сделать.
Ага, надо им. Надо – делайте, сами только. Нет, я согласен: если хотя бы треть рассказанного – правда, Умара… как-там-его-на-самом-деле стоит убрать. Собственно, если без риска, то я бы его вообще без каких-либо на то причин убрал – почему бы не сделать, если люди просят. Но вот «без риска» – явно не про этот случай. Хотя, конечно, если насчет белых рабынь правда.
Автомат выдал призовую игру. Наконец-то, блин.
– У меня тут камеры вообще-то, если ты не заметил.
Юра, почувствовав, что я уже внутренне согласился, едва заметно улыбнулся:
– Ну, придумаешь что-нибудь. Запись сотрешь там, или еще чего. Да и вообще никто с тобой это не свяжет. Я же говорю – у него помимо русских врагов хватает. Я бы и сам его сделал, но большая вероятность, что спалюсь – мы не знаем, когда он приедет, а болтаться тут и ждать – контрразведка ваша заподозрит что-то. Они сейчас к нам… э-э… с настороженностью, скажем так.
Не могу удержаться от ответной реплики:
– Ну как бы есть за что. Вы же мало того что прямую торговлю с нами зарубили, так еще и «Стел…». Погоди-ка! – До меня только сейчас дошла неправильность ситуации. – А ты как вообще тут очутился?
Представитель Новороссии широко ухмыльнулся:
