Никто не должен вмешиваться.
Этот вывод сделан из ряда утверждений. Во-первых, все инвесторы и покупатели рациональны. Во-вторых, у всех одинаковый доступ к информации о сделке. К информации, которую они трактуют совершенно одинаково. В-третьих, покупатель и инвестор принимают решение самостоятельно, не влияя друг на друга.
Поскольку информация распространяется с огромной скоростью, считается, что рынок знает лучше, чем какой-либо человек в какой-либо момент времени. Он собирает всю имеющуюся информацию автоматически и без промедлений. Невидимая рука Адама Смита наводит порядок в том, что иначе представляло бы собой хаос человеческих требований и желаний. Рынок становится высшим коллективным разумом, который одновременно управляет нами и дисциплинирует нас. Он никогда не ошибается, потому что он – суммарное бесконечное предприятие, собирающее всю информацию из каждой цены и каждого движения на бирже.
Теологи анализируют гипотезу эффективного рынка как понятие божественного. Нетрудно понять почему.
Рынок знает больше, чем ты, он может тебя удовлетворить, и при этом он принимает решения. Ничего нового, старая фантазия, вот только раньше её никогда не применяли к гипотезе эффективного рынка.
Адам Смит полагал, что у каждого товара есть «естественная цена», и все цены постоянно к ней тянутся. Сахар может по разным причинам в какой-то период подорожать, потом подешеветь, но в любом случае он всё время тянется к своей естественной цене. В этом плане экономика никогда не стоит на месте, иначе часовой механизм прекратит работать. Но он вертится вокруг точки равновесия, вечно терзаемый разносторонними конкурирующими интересами.
Со временем для всего этого нашлась математическая теория. Рынком управляет спрос и предложение: если есть много зонтиков (предложение большое) и маленький спрос (на улице солнечно), цена на зонтики упадёт. Но если есть мало зонтиков (маленькое предложение) и большой спрос (льёт как из ведра), цена вырастет.
Такой взгляд на рынок – это больше поэзия, чем наука. В мире статистики проблем с информацией нет. Вся необходимая информация в конце концов будет получена тем, кто сможет ею воспользоваться. Реальный рынок устроен отнюдь не так гладко. Прежде всего, имеется в виду встроенное совершенство рынка. Жить так, как в Советском Союзе, мы не хотим.
Всё это утешает. Бессмысленно спрашивать, будет ли рыночная экономика эффективна в статичном мире, в котором все без исключения – идеальные и рациональные люди экономические. Если все люди такие, как человек экономический, и мир ко всему прочему статичен, то в нём заработает какая угодно экономическая система. Если у каждого будет доступ к полной информации, если каждый всегда сможет безошибочно оценивать итоговые последствия своих действий, экономика станет настолько прогнозируемой, что даже централизованная плановая система из Москвы ей прекрасно подойдёт.
Какие бы изощрённые математические модели ни применялись, они ничего не говорят о реальности, если изначально строятся на допущениях, не имеющих к реальности никакого отношения. И гипотезу эффективного рынка назвали «самой примечательной ошибкой в истории финансовой экономики».
Рынок – это не нейтральная машина, вешающая правильные ярлыки и ценники. Джордж Сорос утверждает, что всё ровно наоборот. Рынок не прав не изредка, а всегда. Те, кто играют на рынке, приходят с неверными представлениями, но их неверные представления влияют на то, что происходит впоследствии. И только поняв это, можно стать таким богатым, как Джордж Сорос, по крайней мере по его собственным словам.
В мире теории игр не важно, сидит ли в самолёте, который надо сбить, человек или не сидит. То, как самолёт движется под зенитным огнём, определяется рациональностью системы. Но финансовый рынок не рациональная система, он состоит из людей. Экономическое поведение коллективно и определяется эмоциями, а отнюдь не индивидуально и рационально.
Экономика – это не машина, механически перемещающаяся вперёд с помощью миллионов не зависящих друг от друга деталей, собранных по простому чертежу, не рациональная система с вечным стремлением к равновесию. Это сеть отношений, и единственный существующий чертёж создан внутри неё и может быть понят только в соотнесении к целому.
Между тем человек экономический в финансовой теории живёт в мире, где время воспринимается как серия не связанных друг с другом событий. Первый миг умирает, как только наступает второй: прошлое, настоящее и будущее полностью изолированы. В реальности инвесторы действуют сообща, порабощённые логикой и создающие логику, которая потом превратится в движение рынка. Цельность образуется из частей, но сократить цельность до частей нельзя. Еще одна сложная вещь – время: настоящее формируется из воспоминаний о том, каким было вчера, и ожиданий, каким будет завтра. Ожидания определяют то, что ты помнишь, а воспоминания определяют твои ожидания.
Несмотря на это, теории о естественном рыночном балансе до 1990-х годов не подвергались сомнениям. Они были просто слишком элегантными. Сексуальными в своей элементарной механике. Было забавно наряжаться в эти вечно усложняющиеся цифровые облачения. Люди от Уолл-стрит до университетов хотели в это верить. И верили.
Даже 15 сентября 2008 года.
Глава седьмая
В которой мировая экономика идёт к дьяволу
Вторая часть великой драмы Иоганна Вольфганга фон Гёте «Фауст» намного примечательнее первой.
На момент начала второй части драмы доктор Фауст, заключивший сделку с посредником дьявола Мефистофелем, находится при дворе императора. У империи серьёзные экономические проблемы. Валюта страны – золото, и для покрытия всех расходов его недостаточно. Император вёл себя как безответственный мот, и финансовый коллапс подполз угрожающе близко.
Но, – подсказывает императору хитроумный Мефистофель, – хотя золота мало, наверняка есть золото, которое пока не обнаружено. Золото, сокрытое в недрах земли. Золото, которое когда-нибудь найдут. И пусть этого золота пока нет, а мы лишь верим, что оно есть, но на него уже существует цена. И поскольку землей владеет император, он может составить документ о цене на пока не найденное золото.
Так посредник дьявола представляет миру бумажные деньги. Император избавляется от долгов, как по волшебству становится богачом, его страна процветает. Но фундамент его империи внезапно подменяют – теперь это не настоящее золото, а беспредметное обещание на бумаге.
Потенциал благосостояния колоссален. Риск тоже.
Гёте был не только выдающимся поэтом. Он был ещё и министром финансов Веймара.
* * *
История денег – это путешествие от материального к нематериальному. У истоков экономики валюта должна была иметь практическое хождение и быть легко подсчитываемой: лучше всего для этого подходили раковины фарфоровых улиток, скот и соль. Я купил у тебя землю за десять коров, которые что-то стоят по той простой причине, что я смогу их съесть и пережить холодные зимы. Киргизы в степи использовали в качестве платёжного средства лошадей уже в новое время. Меньшей купюрой была овца, а монетой – овечья шкура.
