Существование было суммой последствий ряда обменов, переговоров и контрактов. Либерализм принял обменную логику рынка и сделал её идеей, с помощью которой мир можно было толковать насквозь. Политика рассматривалась как серия контрактов: граждане обменивали некоторые свободы на государственную гарантию безопасности. Что ты отдал и что получил взамен? Получилось справедливо? Правильно?
Эта же логика применялась и для трактовки любых других отношений. Неолиберализм же подчеркивает не собственно обмен, он фокусируется на конкуренции. Конкуренция – вот основная идея для толкования мира. Если человек не конкурирует, он бездействует. Такая основа неолиберальной идеологии, по мнению Мишеля Фуко, куда прочнее любой другой специфической идеи государства или денежной политики. Либерализм Адама Смита считал обмен чем-то естественным, а неолиберализм полагает, что конкуренцию как систему отношений следует конструировать. Заложенную в человеческой природе конкурентоспособность следует развивать и встраивать в нас политическими средствами.
Конкуренция – то, что в обществе наиболее фундаментально, – в некотором смысле является искусственной конструкцией. Её следует защищать, с одной стороны, от склонности рынка к созданию монополий, а с другой, от назойливости политиков. Здесь подразумевается постоянное вмешательство государства, но не в сам рынок, а в рыночные условия. То есть в людей. Потому что главное условие рынка – люди. «Экономика является методом. Цель – изменить сердца и души», – говорила Маргарет Тэтчер.
Классический либерализм разделяет человека-гражданина и человека – экономического субъекта, неолиберализм – нет. Есть только один тип отношений – экономический. Значит, нет смысла отличать гражданина от работника и потребителя. Это одно и то же лицо, человек экономический, приятно познакомиться.
Неолиберализм больше чем политическая программа – это новое понимание того, что значит быть человеком.
Карл Маркс считал, что в процессе буйного капитализма знания, навыки и человеческие качества рабочего постепенно превращаются в машиноподобный механизм. Утром рабочий идёт на завод, который ему не принадлежит, чтобы изготовить товар, о котором ему ничего неизвестно, чтобы этот товар кто-то купил, а хозяин завода получил побольше денег. Рабочий производит вещи для кого-то другого, используя собственное тело. И он, прежде бывший человеком, шаг за шагом превращается в колёсико, винтик чего-то такого, что ему не принадлежит. В нечто заменяемое, менее человеческое. В того, кому нечего терять, кроме собственных цепей.
В сюжете у Маркса действовали три персонажа. Рабочий – рабочая сила; машина, над которой рабочий гнёт спину, – основной капитал; деньги, которые приносит работа рабочего, – оборотный капитал. Интрига построена на конфликте между работой и капиталом, и именно она (буквально) движет историю вперёд. Таково классическое распределение ролей в национальной экономике, независимо от того, слушаете ли вы марксистские сказки или предпочитаете другие.
Однако в конце 1950-х американским экономистам показалось, что они придумали нечто новое. В действительности экономисты додумались до этого намного раньше, но забыли. Адам Смит в «Исследовании о природе и причинах богатства народов» упоминает «человеческий капитал». Человеческие образование, навыки, способности и компетенция, по мнению Смита, могут рассматриваться как некая форма капитала. Если вы как владелец завода инвестируете в повышение квалификации и обучение ваших рабочих, вы получите такие же последствия, как и от инвестиций в новый станок. Вы отправляете рабочих на курсы, чтобы научить их работать на новой технике, и их производительность вырастает в два раза. То есть вы совершаете инвестицию. За курсы, конечно, пришлось заплатить, кроме того, производительность полдня была ниже обычного, но со временем всё у вас сложилось и даже принесло прибыль. Значит, человеческие навыки можно рассматривать как своего рода капитал. Здесь тоже возможны более или менее удачные инвестиции, этот капитал тоже может расти.
Чикагские экономисты нашли определение у Смита и ввели его в свои теории. Как это понятие изменило современный рынок труда, хорошо это или плохо – тема для совсем другой дискуссии. Мишель Фуко имел в виду, что столь широкое применение термина «человеческий капитал», какое характерно для неолиберализма, изменяет само представление о человеке. И приобретает значение далеко за пределами экономической науки.
«Возможно, сегодня это звучит странно, но я сомневался, стоит ли называть книгу "Человеческий капитал"», – сказал экономист чикагской школы Гэри Беккер в речи на вручении ему Нобелевской премии в 1992 году. Сегодня эта книга кажется обычной. «В те времена термин и скрытый за ним анализ активно критиковали, поскольку считалось, что он предполагает отношение к человеку как к рабу или машине. Как сильно всё может измениться!»
Да, может. Понятие «человеческий капитал» превратило человека в предпринимателя для самого себя. И это мысленное допущение мы сегодня воспринимаем как данность.
Получая образование, вы инвестируете в самого себя и можете рассчитывать на бо́льшую отдачу в будущем. Решаете иммигрировать в другую страну – это тоже инвестиция в ваш человеческий капитал, рациональный расчёт будущей отдачи. Бросаете школу – не инвестируете вообще, и отдача будет меньше. Зарплата больше не зарплата – это отдача капитала. Ваша жизнь – малое предприятие, капитал – вы сами.
Фуко имел в виду, что с понятием «человеческий капитал» человек экономический прекращает куплю-продажу на рынке. Вместо этого он становится сам себе предпринимателем, и такой взгляд даёт человеку новое определение, превращает его, как некогда предполагали инстинктивные критики, в машину.
В неолиберальной теории рабочих нет. Есть только люди, инвестирующие в собственный человеческий капитал, предприниматели, для которых собственная жизнь – бизнес-проект, и полную ответственность за его результат несут только они сами. Если результаты высоки – значит, вы инвестировали правильно, если низкие – нет.
Экономика – это уже не общепринятая логика, а нечто иное, образ жизни. Человек идёт по жизни, совершает поступки, результаты которых накапливаются в его человеческом капитале.
Человек экономический больше не обменивается товарами с другими, как представлял Адам Смит. Человек экономический – это аппарат, который инвестирует сам в себя. Вы грабите банк, бросаете медицинский институт, отбеливаете зубы, и всё это – свободный выбор, такой же, как любое коммерческое решение, в основе которого лежит расчёт будущей прибыли и убытков, удачные или провальные инвестиции в самого себя. Экономическая система становится синонимом человеческой натуры, и сомневаться в собственной сущности вам больше не нужно.
Конфликт, о котором говорил Маркс, решён, но не так, как он предполагал. Изменились не средства производства – изменилось понятие «быть человеком».
Неолиберализм решает конфликт между работой и капиталом простым превращением человека в капитал человека, а человеческой жизни в ряд инвестиций, которые человек делает для увеличения собственной рыночной стоимости. Христианские теологи утверждали, что можно насытить множество народа корочкой хлеба и одной рыбой. А мы считаем, что ты должен насыщать себя сам. Мы в тебя верим. Мир бывает жестоким, но он создан для тебя. Альтернативы нет. И вселенная падёт ниц.
