Вместе с другими исследователями из Чикаго Гэри Беккер начал включать в экономические модели такие явления, как домашняя работа, дискриминация и семейная жизнь.
Конечно, может показаться странным, что это произошло именно в Чикаго. Так называемая «Чикагская школа» славилась жёстким неолиберальным курсом и экономическим фанатизмом. Факультет расцвёл в послевоенные годы, став цитаделью для экономистов, критиковавших любое вмешательство государства в экономику. С берегов озера Мичиган доносились самые громкие призывы к дерегуляции и снижению налогов. Милтон Фридман, который впоследствии станет почти религиозным вдохновителем политиков правого толка вроде Маргарет Тэтчер, прибыл сюда в 1946 году, его друг Джордж Стиглер – в 1958-м.
Как же случилось, что о женщинах впервые задумались именно чикагские экономисты?
В 1979 году французский философ Мишель Фуко читал курс лекций в Коллеж де Франс (Collège de France) в Париже. Это был год, когда Маргарет Тэтчер стала премьер-министром Великобритании, а идеи новых правых начали приобретать легитимность, и он был весьма тревожным для Мишеля Фуко. На лекциях он много говорил как раз о Гэри Беккере: в Чикагской школе экономики полагали, что любую составляющую общества можно проанализировать с помощью экономической логики. Беккер утверждал, что все люди такие же, как человек экономический, а значит, чтобы понять мир, не нужно ничего, кроме экономической логики, независимо от того, какой аспект мы хотим изучить. Всё на свете стало экономикой. Поэтому национальную экономику следует расширить до теории о мироустройстве в целом.
Феномен этого Гэри Беккера, конечно, интересен, думал Мишель Фуко, но он, пожалуй, слишком радикален. Даже набирающие силу неолиберальные правые не выступали за такой агрессивный экономический империализм, который всерьёз предрекал Беккер. Через тринадцать лет, в 1992 году, Беккер получит Нобелевскую премию по экономике.
К этому моменту Мишель Фуко уже будет семь лет как мёртв, а определение экономики Гэри Беккера – экономика как логика, которую можно применить к существованию в целом, – получит повсеместное признание. Человек экономический станет настолько очевидным, что экономистов больше не будет волновать, появляется ли в результате какой-либо человеческой деятельности движимый объект с ценником и этикеткой. В мире человека экономического ценник есть у всего, только валюты отличаются. Так внезапно стал возможным экономический анализ традиционных женских занятий.
Чикагские экономисты первыми привлекли в экономику широкий фронт женщин. Проблема возникла в связи со способом, каким они это делали. Барбара Бергманн заявила: «Считать, что представители "новой домашней экономики" не придерживаются феминистской ориентации, это такое же преуменьшение, как и заявление о том, что бенгальские тигры не относятся к числу вегетарианцев».
Чикагские экономисты исследовали мир, который общество выделило женщинам. Вооружившись экономическими моделями, экономисты ринулись добывать то, что они и так уже знали. Ответ известен заранее – человека экономического. Мечту о порядке, позволяющем выварить всё до одной жидкости. Объективной, чистой, безупречно прозрачной. Создать систему неизбежностей.
Конечно, женщин тысячелетиями систематически исключали из категорий, которые, по решению общества, должны поставлять экономическую и политическую власть, но это произошло по недоразумению. Женщина может стать таким же хорошим человеком экономическим, как и мужчина. И, если он независим, изолирован и ориентирован на конкуренцию, она тоже может такой стать. Она даже должна, какой же ещё ей быть?
Чикагские экономисты начали задавать совершенно новые вопросы, исходя из всё той же экономической логики. Почему люди заводят семью? – думали они. Потому что хотят получить максимально возможную выгоду. А детей зачем рожают? Потому что хотят получить максимально возможную выгоду. Разводятся? Потому что хотят получить максимально возможную выгоду. Экономисты записывали формулы, составляли уравнения. Смотрите, смотрите, всё сходится! Даже с женщинами.
То, что женщинам меньше платят, проистекает из того, что женщины заслуживают, чтобы им меньше платили, рассуждали экономисты. Мир рационален, а рынок всегда прав – раз рынок решил платить женщинам меньше, значит, женщины это заслуживают. Задача экономистов заключалась только в том, чтобы объяснить, почему рынок и в этом случае прав.
Зарплата женщины ниже зарплаты мужчины, потому что женщина менее продуктивна, анализировали чикагские экономисты. Женщина не ленивее и не глупее мужчины, просто для неё не рационально напрягаться на работе, как это делает мужчина. Женщине в любом случае придётся на пару лет прервать карьеру для того, чтобы родить ребёнка. Тогда какой смысл повышать квалификацию или прикладывать чрезмерные усилия? Поэтому женщины меньше инвестируют в карьеру, и им меньше платят.
Выводы получились вескими. Но, когда теорию опробовали в реальности, оказалось, что объяснение никуда не годится. Многие женщины повышали квалификацию наряду с мужчинами, а зарабатывали всё равно меньше, сколько бы ни напрягались. Похоже, существовало нечто вроде дискриминации. Как чикагские экономисты могли это объяснить?
Теория Гэри Беккера о расовой дискриминации – самая известная попытка объяснения. Беккер подразумевал, что дискриминация по расовому признаку вызвана тем, что некоторые люди предпочитают не смешиваться с темнокожими. Если все люди рациональны, а дискриминация существует, то дискриминация тоже должна быть рациональной.
Клиент-расист, по-видимому, предпочитает избегать ресторанов, куда ходят темнокожие, аналогично тому, как он, допустим, предпочитает добавлять в кофе четыре порции сливок. В итоге некоторых клиентов может отпугнуть наличие в заведении темнокожего персонала, рассуждал Беккер. И в виде компенсации работодатель платит темнокожему меньше. Белые работники-расисты могут в свою очередь потребовать компенсацию за то, что им приходится работать вместе с темнокожими, а расисты-клиенты захотят снижения цен: если вы намерены привлечь клиентов-расистов в заведение с темнокожими сотрудниками, вы обязаны компенсировать им тот факт, что товары на складе упаковывали руки более тёмного цвета, чем их собственные. Всё это снижает зарплату темнокожих.
Гэри Беккер считал дискриминацию неприятным явлением. Но он был уверен, что рынок решит и это. Нашим единственным действием должно стать полное бездействие.
Магазин А, где работают только белые люди, постепенно будет побеждён конкурентом, магазином Б, чья деятельность окажется более окупаемой именно потому, что там нанимают темнокожих и, соответственно, меньше тратят на зарплату. Вдобавок предприятие должно понять, что дешевле разделить рабочую силу. Чёрные и белые могут работать в разных магазинах одного и того же предприятия – тогда работодателю не придётся платить компенсацию белым сотрудникам-расистам. Иными словами, всё будет по справедливости, и зарплата будет ниже у всех.
Но проблема в том, что получилось не так, как хотели экономисты. Дискриминация не исчезла – ни для темнокожих, ни для женщин. Что касается гендерной дискриминации, то в запасе имеются и другие объяснения. Гэри Беккер сформулировал одно, посвящённое домашней работе.
