С 14 марта по 31 мая 2010 года Абрамович просидела в общей сложности 736 с половиной часов в Нью-Йоркском музее современного искусства, глядя прямо в глаза 1545 посетителям и ни произнося ни слова. Перформанс назывался «В присутствии художника».
В течение первых дней перформанса Абрамович слышала те же звуки, что мы обыкновенно слышим в музее, полном посетителей. Люди неспешно идут или стоят, разговаривая вполголоса. Через несколько дней она стала различать доносящийся с улицы шум машин, а спустя несколько недель – шум того, как колеса наезжают на конкретный канализационный люк. В музее МоМА мне никогда не удавалось слышать ничего, кроме голосов и шагов посетителей, но по собственному опыту я знаю, как обостряются те или иные чувства во время длительных походов на природе. Даже когда просто закрываешь глаза, звуки и запахи воспринимаются гораздо ярче. Если заткнуть уши, обостряется зрение.
Абрамович считает, что противоположностью тишине является работающий мозг. Думающий мозг. Если вам нужен покой, прекратите думать. Ничего не делайте. Тишина – инструмент, позволяющий отгородиться от внешнего мира. Если у вас это получается, в «вашем мозге шумит водопад». Когда вы закрываетесь от мира, электрический заряд воздуха изменяется. Такое может длится долго или же лишь долю секунды. Как говорил Сёрен Кьеркегор, время замирает.
Это звучит очень просто, но на деле все иначе. Когда Марина Абрамович впервые оказалась в пустыне, она испугалась. То, с чем она столкнулась, оказалось полным антиподом тишины, хотя вокруг было так тихо, что она слышала лишь биение собственного сердца, гоняющего кровь по телу.
Я пытался найти абсолютную тишину, но до сих пор мне это не удалось. Один мой друг даже пробовал закрыться в звукоизолированной комнате. Звукоизоляция не только удерживала звуки внутри помещения, но и не пропускала внутрь внешний шум. Казалось бы, это обеспечивало полное беззвучие. Однако мой друг и здесь слышал звуки. Возможно, они существовали лишь в его воображении. Или же он слышал шум крови, циркулирующей по его собственному организму. Я не знаю, что было на самом деле, но полагаю, что абсолютная тишина существует скорее в мечтах, чем в действительности.
Хаос. Именно этим словом Марина Абрамович описывает свои ощущения. Хотя вокруг нее было тихо, в голове роились самые разные мысли. Оказавшись в тишине, она отчаянно старалась обрести покой. Бесчисленные воспоминания и мысли боролись за ее внимание. Абрамович говорит, что вокруг нее была пустая пустота, в то время как сама она хотела ощутить пустоту наполненную. Пустая пустота повергла Марину в такое смятение, что акционистке даже было неприятно о ней вспоминать.
Мне знакомо это ощущение. Бывает, что голова так забита невысказанными мыслями, что мне никак не удается отгородиться от мира. Настоящим нужно жить. Именно к этому стремилась Абрамович, но думы уводили ее в прошлое и будущее. Они стали препятствием, которое художнице предстояло обойти. Создать внутри себя тишину бывает очень непросто. Порой мне становится легче, если я записываю свои мысли на бумаге и таким образом освобождаю от них свою голову. Позже я могу пробежаться по заметкам и решить, чем стоит заняться, а что просто нужно запомнить. Абрамович говорит, что избавиться от лишних мыслей ей помогает дыхание: она спокойно дышит через нос. «Все дело в дыхании». Этот прием позволяет ей достичь своей цели – обрести наполненную пустоту и «молчание разума».
28
Я выучил наизусть одно хайку – поэтическое воплощение краткости – японского поэта Мацуо Басё:
Старый пруд. Прыгнула в воду лягушка. Всплеск в тишине
[14].
Повторяя эти строки про себя, я представляю себе мирный пейзаж, прыгающую в воду лягушку, крошечные волны и круги, расходящиеся от того места, куда она нырнула, по глади воды.
Другое японское стихотворение неизвестного поэта об островах Мацусима состоит всего из двух слов: «Ах, Мацусима!» Мне очень нравится это стихотворение. Судя по всему, поэта настолько поразили открывшиеся его взору красоты, что он смог произнести лишь название архипелага – и умолк. Когда истину или действительность невозможно облечь в слова, о чем говорили Витгенштейн и Хельберг, разговор способен все испортить. Если ли бы поэт подробнее рассказал о своих впечатлениях и попытался подвергнуть их осмыслению и концептуальному анализу, мне кажется, его мысли обесценили бы всю поэзию. Один дзен-мастер так описывал начало низкосортного стихотворения: стрела покидает лук, однако «она не летит к цели, а цель не стоит неподвижно…». Поэт грязнет в избыточных словах.
Очевидно, что взаимодействие двух человек – лишь малая часть истории. За ним многое кроется, и если бы вибрация превратилась в звук, шума было бы как от сербского духового оркестра. Зачастую я чувствую, что кое-что происходит, но редко могу понять, что же именно.
Когда я приезжаю в Японию, ощущаю, что на поверхности оказывается гораздо больше. Я не владею японским, но с удовольствием нахожусь среди людей, говорящих на этом языке. Норвежцы склонны воспринимать тишину в беседе как то, что нужно поскорее прервать (любой хороший журналист знает: лучшие вопросы в интервью задаются уже после выключения диктофона), для японцев же тишина – важная составляющая общения. Когда я наблюдаю за беседой двух японцев, меня поражает, насколько важно не только подобрать слова, но и найти подходящую продолжительность пауз между ними.
Для меня эти интервалы – мост, по которому собеседники переходят с одного берега реки на другой.
Все дело в том, чтобы научиться создавать тишину ради тишины.
29
В личной жизни мне часто не хватает тишины. Я люблю говорить и слушать, но на своем опыте я убедился, что истинная близость возникает, когда нам удается какое-то время помолчать. Без нежности, проистекающей из спокойствия и умиротворения, сложно прочувствовать все грани любовной связи и понять друг друга. За разговорами и прочими звуками нередко прячется желание скрыть правду. Ведь когда все, о чем я только могу мечтать, находится в моих объятиях, в словах нет необходимости. Именно об этом пели Depeche Mode:
All I ever wanted All I ever needed Is here in my arms
[15].
От слов один лишь вред, поется дальше в песне. Как писал Стендаль в своем трактате «О любви», даже в самых благополучных отношениях всегда есть тень сомнения. «Постоянная потребность успокоить легкое сомнение – вот в чем заключается ежеминутная жажда, вот в чем заключается жизнь счастливой любви»
[16]. Когда присутствует легкий страх, отношения не надоедают. Звучит сурово, но Стендаль прав, ведь сама жизнь сурова. Если мы относимся к любви как к должному, мы рискуем. Многим покорение Эвереста видится исключительно рискованным мероприятием, хотя, как правило, все заканчивается хорошо. Я бы ни за что не осмелился воспринимать взаимную любовь как нечто само собой разумеющееся.
