Потом был аэродром Сарабуз в Симферополе и мобильный КП Первой Отдельной Тяжёлой Механизированной Бригады ОСНАЗ РГК, который по сути выполнял функции штаба фронта при генерал-лейтенанте Василевском. Я в сухопутных делах разбираюсь слабо, но ведь получилось же у него с помощью командиров из будущего совершенно мизерными силами разгромить 11-ю армию Вермахта. Товарищ Сталин поставил передо мной не менее важную задачу – объединить под своим командованием то, что осталось от Черноморского флота, и эскадру из будущего, после чего установить на Чёрном море господство нашего флота. Чтобы немцы из страха перед нашей новой десантной операцией, держали бы по побережью такую же плотность войск, как и на фронте.
Потом за нами с товарищем Берия с эскадры прилетел маленький винтокрылый аппарат. То есть, маленьким он был лишь для местных масштабов, а так вполне себе ничего аппарат по сравнению с У-2 и Р-5, на которых мне доводилось летать. По крайней мере, разместились мы там почти с комфортом. Полёт в облачную, беззвёздную ночь, похож на висение в чёрной темноте. Вертолёт, казалось, жужжал на месте как муха, влипшая в чёрную смолу, ни на метр не приближаясь к нашей цели.
Потом впереди загорелся огонёк, за ним – другой. Вскоре перед нами открылась освещённая по-походному эскадра из будущего. Нельзя сказать, что тут всё сияло и переливалось, как в городах Европы, но и особой светомаскировки тоже не было. Это какое же у них должно быть ПВО, чтоб совершенно не бояться немецких налётов!
- А что нам их бояться? – ответил на мой вопрос пилот вертолёта, из-за шума двигателей приходилось кричать. – Это пусть они нас боятся. Среднее время жизни их бомбардировщика при попытке бомбёжки – пять с половиной секунд. Это вам, товарищ адмирал, не Птичий рынок, а централизованная интегрированная система ПВО!
Вертолёт заложил вираж, и перед нами оказался расцвеченный посадочными огнями настоящий плавучий аэродром. Пилот с какой-то детской гордостью произнёс:
– Наш "Кузя!" – и у меня захватило дух.
Корабль был величав и огромен, и, самое главное, он жил! По палубе перемещались острокрылые самолёты, вроде тех, что сопровождали нас от Ростова до Симферополя, и подобно муравьям двигались фигурки людей. Пилот повернул к нам голову и, перекрикивая шум двигателя, сказал:
– Товарищи, небольшая задержка, "Кузя" выпускает ударную тройку "сушек", просьба зависнуть в зоне ожидания.
Мы с Берией, как по команде, прилипли носами к стеклам иллюминаторов. Он ещё вполголоса ругался по-грузински, кажется, в самый неподходящий момент у него запотели стекла пенсне. Протерев иллюминатор, я увидел стоящие в носовой части палубы авианосца три самолёта, похожие на те, что я уже видел, но, по габаритам, всё же крупнее. Точно: тех называли МиГами, а эти – Су. Их двигатели уже работали – в темноте были видны голубоватые струи раскалённого газа, ударяющие в поднятые отбойные щиты. Даже сюда, метров за пятьсот, доносился тяжёлый рёв их работающих двигателей. Вот звук изменился, перешёл в свист, плавно переходящий в ультразвук, и самолёт на левой передней позиции начал свой разбег. Удивительно, но ста метров стартовой дорожки хватило для взлёта машине, которая, как я потом узнал, по своей массе не уступала тяжёлому бомбардировщику ТБ-7. Я затаил дыхание, когда, подскочив на трамплине, этот тяжеловес чуть просел, а потом устремился в небо. Подобно эресам опираясь на два столба огня, машина продолжила карабкаться ввысь. Когда она только-только стала отрываться от палубы, я успел разглядеть под её крыльями гроздья бомб. Значит, это уже не разведка, которая могла вылететь, ещё когда мы были в Симферополе, а самая настоящая ударная группа.
Вслед за первым самолётом на взлёт пошёл его сосед справа. В то же время я обратил внимание, что на первой позиции начал опускаться газоотбойный щит, открывая дорогу на взлёт третьему самолёту. Взлетев один за другим, тройка собралась в боевой порядок и, обогнув нас по широкой дуге, с набором высоты ушла куда-то в сторону Одессы.
После того, как самолёты скрылись из глаз, наш пилот крикнул:
– Садимся! – и наш аппарат быстро пошёл вниз.
Пока мы снижались, краем глаза я успел заметить, что на стартовую позицию выдвигают следующую тройку самолётов. Да, немцам предстоит весёлая ночь! Пока мы летели от Ростова до Симферополя, я успел узнать от майора Санаева, какой погром люфтваффе эта авиагруппа учинила в ночь с четвёртого на пятое января. Потом им мешал работать шторм, а вот сегодня у немцев, похоже, будет ещё один ночной "праздник".
Вертолёт ударился о палубу всеми четырьмя колесами, спружинил, и свист двигателей над головой стал стихать. Распахнулась дверь, и в её проёме, в лучах прожекторов, показался... золотопогонник, будто шагнувший сюда из времён до семнадцатого года. Хорошо, майор госбезопасности Санаев заранее провел со мной инструктаж по тем порядкам, какие царят у потомков. Оказалось, что через год товарищ Сталин снова введёт в армии и флоте погоны в знак единства прошлой и будущей истории, а также окончательного завершения Гражданской войны. А у моряков погоны на парадной форме как раз золотого цвета. Я напряг свою память: две маленькие звёздочки при одном просвете – лейтенант. А нарядился этот мальчик как раз для нас, уже один раз бывших для него историей. Откозыряв ему в ответ, я наконец ступил на палубу корабля своего имени. Обернувшись, увидел, как лейтенант так же старательно козыряет Берии. Мда! Это что же должно было произойти в будущем, чтоб БЕРИЯ вызывал у молодых командиров чуть ли не щенячий восторг? А вот Лаврентию Павловичу такая встреча понравилась, стёкла пенсне сверкнули вполне одобрительно.
Я стоял на палубе этого прекрасного корабля, и ком застрял у меня в горле. Значит, не зря прожил свою жизнь, если моим именем через столько лет назовут авианосец. Не зря мы отрывали от людей их последние копейки и рубли, строили новые и ремонтировали старые корабли. И вот на том самом Севере, где я впервые вышел в море, ещё совсем мальчишкой, теперь несёт службу корабль моего имени!
Встретивший нас вслед за вахтенным старший помощник командира корабля проводил нас наверх, в главный командный пункт. Оттуда, с высоты пятиэтажного дома, весь корабль был как на ладони. Он был прекрасен и грозен. Снова у меня замерло дыхание...
Контр-адмирал Ларионов оказался невысоким, чуть плотноватым мужчиной с редеющими зачесанными набок волосами. Портрет добавляли быстрые точные движения крупных рук и прищуренный, оценивающий взгляд серых глаз. Была в нём какая-то особенная грация хищника, бойца, вожака.
Товарищи, я служу на флоте всю свою жизнь, дослужился до адмирала и Наркома военно-морского флота. Так вот, эта работа требует способности мало-мальски разбираться в людях. Я вам скажу, что увидев контр-адмирала Ларионова, я не удивился, что с первых же минут своего пребывания в нашем времени, он, убеждённый в ценности нашего советского государства и правильности курса товарища Сталина, начал наносить немцам удары сокрушительной силы. Это же можно сказать и о других командирах и бойцах соединения из будущего, которые своим участием помогли сломать хребет фашистской гадине и перенести войну в её логово, в Германии.
