Сейчас наступает самый главный момент операции. Большие десантные корабли из будущего, загруженные свежими пехотными батальонами, полным ходом идут к захваченным причалам. Два – в центр Ялты и два – к Отрадному. Нет, на это стоит посмотреть: корабли не швартуются к причальной стенке, а упираются в неё носовой частью под углом примерно в сорок пять градусов. Наша позиция восточнее траверза «Бристоля», и нам хорошо видно как в носовой части двух кораблей распахиваются огромные десантные ворота и из трюмов на берег выхлёстывает живая ревущая и матерящаяся волна. Впереди этой волны, будто пена, немногочисленные камуфляжные куртки пехотинцев из будущего. Я поднял к глазам бинокль: наших пехотинцев как подменили, сегодня это прямо какие-то берсерки. Немцы, впечатлённые по самое не хочу, поднимают руки, и их тут же на месте закалывают штыками. Очевидно, здесь и сейчас пленных не берут.
В полуразрушенной гостинице "Бристоль" на мгновение вспыхивают ожесточённые схватки, корабельная артиллерия вмешаться не может, перемешались свои и чужие. Но туда уже нырнули штурмовые группы в пятнистом камуфляже, и вот уже красный флаг на крыше говорит, что гостиница наша. Всё, десант на берегу, и доставившие его корабли отходят задним ходом в море. Всего за пятнадцать минут высажено более трёх тысяч штыков. И плацдарм постоянно расширяется.
В воздухе подобно рою разъярённых ос появляются винтокрылые штурмовики из будущего, и корабли переносят огонь на фланги: за Ливадию и в сторону Гурзуфа, отсекая от десанта немецкие резервы.
Эти самые вертолёты – они буквально повсюду, и повсюду по-хозяйски суют свой любопытный нос, тяжёлыми эрэсами истребляя последние очаги сопротивления. Город, кажется, наш. И тут, через некоторое время, товарищ Берия меня ещё раз удивил. Достал из кармана маленькую рацию, ткнул пальцем в кнопку:
– "Кузнецов", связь с товарищем Сталиным, пожалуйста. Товарищ Сталин, доброе утро, это Лаврентий Берия. Докладываю. Ялтинская десантная операция завершилась успешно, город наш. Из-под Фароса и от Гурзуфа сообщают, – товарищ Кузнецов молча кивнул, – что там фронт тоже прорван. Немцы частью бегут в горы, а частью бросают оружие и сдаются. Главный калибр "Парижской коммуны" и "Молотова" отработал на "отлично". Операция по освобождению Крыма переходит в фазу ликвидации мелких банд немецких окруженцев и татарских националистов. Да, товарищ Сталин, спасибо, но я тут ни при чем, это товарищу Кузнецов и Ларионов. Да, все прошло выше всяческих похвал. Да, передаю товарищу Кузнецову.
Что там говорил Верховный нашему наркому, я уж и не слушал. В голову ударило одно: победа! Первая победа нашего флота в этой войне! Ещё несколько часов, и части, наступающие на сухопутном фронте, соединятся с десантом, после чего все побережье Крыма будет под нашим контролем. Слёзы появились у меня на глазах. Сколько наших товарищей так и не дожило до этого момента…
8 января 1942 года. Полдень. Евпатория. Госпиталь особого назначения (санаторий имени В.И. Ленина). Военврач 3-го ранга Алёна Лапина
С того самого памятного утра, когда в лагерь военнопленных под Бахчисараем ворвался армейский осназ, прошло уже два дня. Алёну и её подруг подхватил и понёс бурный поток событий, в котором её главная задача была "не трепыхаться".
Сначала за ними в лагерь из Симферополя пришёл конвой из четырёх трофейных штабных автобусов и двух больших четырёхосных бронеавтомобилей, вооружённых пулемётами большого калибра. Бойцы, прибывшие на бронеавтомобилях, хоть и не смотрелись так угрожающе, как освободивший лагерь осназовцы, но, так же как и те, были вооружены с ног до головы. Быстрая погрузка без паники и суеты, и вот колонна быстро движется по дороге в сторону столицы Крыма.
У моста через реку Альма из придорожных кустов колонну обстреляли. То ли это были немецкие или румынские окруженцы, то ли татарские бандиты. Но первые же ответные очереди крупнокалиберных пулемётов, прямо с колес вырубающие засаду вместе с кустами, заставил нападавших изменить свои планы и отойти. А автомобильный конвой, не сбавляя скорости, покатил дальше.
В Симферополе машины не остановились. Попетляв по окраинным улочкам, они свернули на дорогу, ведущую в Евпаторию. На Крым спускалась темнота. Убаюканная мерным урчанием автомобильных моторов и покачиванием автобуса, Алёна не заметила, как задремала. Проснулась она от удивлённого оханья соседок. Вдоль подсвеченной тусклым светом фар дороги рядами тянулись обгорелые коробки немецких бронетранспортёров и обугленные трупы людей и лошадей. Воздух пах дымом, жженым железом и горелой человеческой плотью.
- Моторизованный полк СС это, – в ответ на удивлённые возгласы пояснил сидящий рядом с водителем морской старшина, оглаживая висящий на груди ППД. – Как зажигательными эрэсами дали, так весь полк как корова языком слизнула.
А автобусы шли мимо сброшенных на обочину железных коробок, мимо трупов захватчиков, нашедших здесь свою жуткую смерть. Потом по обеим сторонам дороги потянулось чуть всхолмленное поле, усеянное почти незаметными в полутьме бугорками цвета фельдграу.
После того, как позади осталась изломанная линия траншей, спать Алёне расхотелось совершенно. Короткая остановка на КПП при въезде в большое село, потом ещё один небольшой городок, кажущийся покинутым из-за отсутствия света в окнах даже в этот, ещё непоздний час. За городком дорога свернула к морю... Алёна догадалась, что их привезли в Евпаторию... Проехав вдоль набережной и свернув налево, колонна оказалась напротив больших ворот.
Дальнейшее Алёна запомнила плохо... Баня и санобработка, в ходе которой у них отобрали всю одежду, выдав взамен комплекты трофейного шелкового немецкого белья и больничные халаты. Потом, несмотря на позднее время, полный медосмотр, анализы и койка в отдельном карантинном блоке. Как приятно было наконец лечь в чистую постель на белую простыню и укрыться тёплым шерстяным одеялом. Немного настораживали запертые двери и решетки на окнах, но все понимали, что этот карантин не только санитарный.
Утром, ещё до завтрака, пришёл врач в сопровождении двух бойцов и отделил от их группы два десятка человек с подозрением на инфекционные заболевания, в основном сыпной тиф. Оставшимся же сказали, что больных переводят в инфекционное отделение госпиталя, расположенное в отдельном здании. После завтрака освобождённых из плена женщин начали по одной вызывать к особисту госпиталя. Через некоторое время настала и очередь Алёны.
Девушку привели в небольшую казённого облика комнатку и усадили на табурет. В комнате было всего два человека – особист и его помощник. Особист – лейтенант ГБ, прихрамывая, прохаживался возле стола. Алёна увидела, что его правая нога ниже колена была заключена в странную конструкцию из металлических колец и спиц. Помощник особиста в полувоенной форме незнакомого покроя обмотал вокруг её головы резиновую ленту с отходящими от неё проводами. Потом расположился сбоку и чуть за спиной Алёны у небольшого чёрного ящика, своей откинутой крышкой напоминающего патефон.
– Готово, товарищ лейтенант госбезопасности!
Непроизвольно охнув, лейтенант ГБ опустился на своё место и раскрыл папку.
