- Все так, товарищ Симонов, и объяснить тоже можно... Только вот попали вы в такое место, в котором автоматически становитесь секретоносителем высшей категории. Мы ещё выясним, кто дал вам это задание, и поверьте – разговор с этим человеком будет очень серьёзный. Вас же не пустили на те "царские" корабли в Севастополе?
Я кивнул, и майор госбезопасности невесело усмехнулся:
– Они и эта бригада на настоящий момент и есть самый ценный секрет СССР.
Он достал из планшета стандартный бланк.
– Так что, товарищ интендант 2-го ранга, расписочку о неразглашении, будьте любезны. Фамилию, имя, отчество, воинское звание, и расписаться вот здесь и вот здесь! Спасибо, теперь мы с товарищем Берия вам главнее любого самого главного редактора. И вот ещё что. Товарищ Бережной со вчерашнего дня генерал-майор. Родина, так сказать, высоко оценила заслуги в разгроме Манштейна. А вот и он кстати, лёгок на помине...
С крыльца конторы МТС спускалось несколько человек, кое-кого из них я уже видел на приёмах в Кремле. Во-первых, тут был уже упомянутый товарищ Берия, во-вторых, заместитель начальника генштаба генерал-лейтенант Василевский, в-третьих, недавно назначенный командующий Крымским фронтом генерал-лейтенант Рокоссовский, в-четвёртых, Нарком военно-морского флота и временно исполняющий обязанности командующего Черноморским флотом адмирал Кузнецов. Пятым был неизвестный мне генерал-майор с жёстким, волевым лицом, одетый в пятнистую камуфлированную куртку с новенькими орденами Красной Звезды и Ленина. Наверное, это и был Бережной.
Тут я понял, что обычной мехбригадой, пусть даже и из резерва Ставки, тут даже не пахнет. Со всей этой кучей никому не известной, и без сомнения, секретной техники, и напротив, всем известных генералов и адмиралов, тут пахнет тайной государственного масштаба. Тут, действительно, можно загреметь под трибунал за неосторожное слово, которое, действительно, не воробей:, вылетело – не поймаешь.
А тем временем Бережной и Рокоссовский, попрощавшись с Кузнецовым, Василевским и Берией, остались на крыльце. А эти трое пошли не к легковым машинам, стоящим у ворот, а совсем в другую сторону, где бойцы уже снимали брезент со странного аппарата с двумя винтами над кабиной, отдалённо напоминавшего автожир.
- Присаживайтесь, товарищ Симонов, – майор госбезопасности Санаев придвинул мне стул, а сам отошёл к окну. – Вы хороший поэт и писатель, в этом я совершенно согласен с товарищем генерал-майором...
- Товарищ майор госбезопасности, я журналист, поэт, но не писатель... – возразил я.
- Писатель, писатель, – мягко проговорил генерал-майор Бережной. – Пусть даже пока сами этого не знаете.
Я боялся заглянуть в его глаза, этот человек с повадками тигра меня пугал. Наверное, я должен был бы больше опасаться майора госбезопасности Санаева, но он был насквозь понятен, он был свой, как и военком бригады, бригадный комиссар Брежнев, что опёрся спиной о стену рядом с раскалённой буржуйкой.
Я задумался, пытаясь разобраться в своих ощущения. Вот он, генерал-майор Бережной... Чувствовалось в нём что-то такое, чужое. Трудно представить себе войну более страшную, чем Испания с её бомбёжками Мадрида и Герники, чем Халхин-Гол, чем финская война, чем эта война, уже названная Великой Отечественной с сотнями тысяч погибших советских людей. А за спиной товарища генерал-майора и его бригады была какая-то ещё более страшная война. Страшная не столько силой оружия, сколько бессмысленностью и беспощадностью. Я видел, как наши красноармейцы и краснофлотцы искренне ликовали в Севастополе при сообщении о победе под Ялтой и освобождении Крыма. Фактический автор этой победы был собран и напряжён, как сжатая пружина. Я задумался над "загадкой Бережного", когда воздух потряс внезапный выкрик такой силы, что звякнули стекла:
– Х-ха!!! – кричало не менее сотни мужских глоток.
- Подойдите, подойдите, товарищ Симонов, это очень интересно... – подозвал меня к окну майор госбезопасности Санаев.
Зрелище за окном, выходящим на противоположную от машинного двора сторону, было фантасмагорическим. Представьте себе – температура воздуха от силы плюс пять, дует ветер и моросит дождик. Несколько сотен молодых людей, голых по пояс, мускулистых, в сдвинутых на ухо чёрных беретах выполняют странные упражнения. На привычную армейскую гимнастику это было не похоже, скорее уж на какую-то разновидность восточного кулачного боя. Вместе с ними тренировались и более привычные мне краснофлотцы в нательных рубахах и бескозырках с зажатыми в зубах ленточками.
- Рукопашный бой, тренировка, – ответил генерал-майор на мой невысказанный вопрос. – Знаете, немцы всех тех, кто участвовал в рукопашных схватках с нашими моряками и выжил, награждали особым знаком...
Когда немцы встретятся с бойцами, прошедшими нашу подготовку, то награждать им будет некого, ибо не выживет никто. Не подумайте ничего дурного, наши красноармейцы и краснофлотцы – это отважные, упорные, героические бойцы. Честь им и слава в веках! Вот только им и их командирам очень не хватает боевого опыта. Но это дело наживное, и у нас есть возможность дать им его... – генерал-майор задумался. – Поймите, товарищ Симонов, двадцать шесть миллионов потерь – это астрономическая цифра.
И тут я не выдержал:
– Товарищ генерал-майор, какие двадцать шесть миллионов? В конце концов, кто вы и откуда?
- Товарищ майор, – Бережной повернулся к майору госбезопасности Санаеву, – объясните товарищу журналисту, кто мы и откуда. А также то, какова будет поставленная перед ним боевая задача.
– У нас так, Константин Михайлович, – снова повернулся он ко мне, – попал к нам – будешь сражаться в общем строю и не важно, кто ты, журналист, особист, или политработник... Все работают на Победу. Ведь так, Леонид Ильич?
Военком бригады мрачно кивнул. Круги под глазами и осунувшееся лицо показывали, что доставалось ему здесь немало. Но, в конце концов, кому сейчас легко?
- Товарищ Симонов, – майор ГБ Санаев сел напротив меня и провел ладонью по лицу, снимая усталость. – Вы присаживайтесь, так будет лучше. Можно сказать, безопаснее. То, что вы сейчас услышите, является, может быть, самой большой тайной СССР на ближайшие несколько лет. Потом это уже не будет играть какой-либо роли. Сумеем мы победить наших врагов или нет, важность этой информации будет уменьшаться с каждым часом. Но сейчас это самая большая тайна... Вы поняли меня?
Я кивнул.
– Ну и отлично! Слушайте.
И генерал-майор Бережной, тогда ещё полковник, и вся его бригада со столь поразившей вас техникой, и корабли под андреевским флагом, что вы видели в Севастополе, – всё это пришло к нам из мест настолько далеких, что вам, наверное, трудно будет поверить. Чтобы прийти нам на помощь, все эти люди преодолели не пространство, а время... Товарищ Симонов, ещё совсем недавно нас и их разделял семьдесят один год, тому вперёд разумеется...
Я сидел как громом поражённый, не зная что сказать...
– Молчите, – продолжал майор ГБ, – да ладно. Теперь самое тяжёлое, про андреевские флаги...
