Капитан 2-го ранга Афанасьев сверился со своими расчётами.
– Если сохранится заданная скорость движения, примерно через час пятнадцать, товарищ адмирал. Плюс-минус две минуты. До рассвета как раз успеем потопить румынские эсминцы и подавить береговую оборону.
- Вы уверены, что эти эсминцы там? – повернулся я к нему.
- Так точно товарищ адмирал, – ответил мне капитан 2-го ранга Афанасьев. – "Витязь" подтверждает, что эсминцы находятся на внешнем рейде.
- Ну, значит, сегодня мы оставим Антонеску без флота, – рассмеялся контр-адмирал Ларионов.
Потом пожевал губу, и добавил:
– передайте на "Сметливый" и "Мудрый", чтобы не возились. Пусть засадят в них по одному "Урану". Этого добра на "Колхиде" ещё достаточно. Заодно и проверим их действие по реальной цели.
11 января 1942 года, 04:07. Чёрное море, 34 мили на траверзе Констанцы. ГКП РК "Москва". Адмирал Кузнецов Николай Герасимович
- Товарищ адмирал, – доложил вахтенный, – "Юпитер" начинает операцию "Аллегро". Просит поднять в воздух вертолёт для ретрансляции, к пуску в первом эшелоне готово двенадцать ракет. Первая ракета с беспилотником, остальные боевые. Второй удар уже по зрячему.
Я помнил, что операция "Аллегро" – это удар дальнобойными эресами по нефтяным промыслам в Плоешти. Честно говоря, я очень слабо представлял себе возможности этого оружия. Тогда слабо представлял. Ну что смогут сделать двенадцать или даже двадцать четыре эрэса с кучей мелких нефтяных вышек, которыми буквально усеяны все холмы под Плоешти? Вот только действительность превзошла все мои ожидания.
Выслушав вахтенного, я только кивнул, ну а командир "Москвы" капитан 1-го ранга Остапенко добавил:
– Конечно, поднимайте немедленно. Подайте картинки с позиции и с беспилотника сюда к нам.
11 января 1942 года, 04:15. Где-то западнее Евпатории. Позиции ракетной батареи комплекса "Искандер-М".
В командно штабной машине три офицера склонились над дисплеем компьютера. Все шесть машин батареи были готовы к пуску, осталось только отдать команду. Координаты целей получены и введены в систему наведения. Командир батареи полковник Шалимов отдал команду. Пошел обратный отсчёт. Потом раздался оглушительный грохот, и первая ракета поднялась в небо на столбе огня. За ней ещё, ещё и ещё... Пока в небо не ушёл весь залп батареи, все двенадцать ракет. До Евпатории грохот не долетал, зато зарево, да и сами стартующие ракеты видели многие. По пути к цели примерно на минуту ракеты оказались в околоземном космическом пространстве. Потом неумолимая гравитация тянула их вниз, к окрестностям той точки на поверхности Земли, которую люди называют Плоешти. А к разряженным установкам подъехали ТЗМы... Предстояла новая работа.
11 января 1942 года, 04:15. Чёрное море, 33 мили на траверзе Констанцы. ГКП РК "Москва". Адмирал Кузнецов Николай Герасимович
Абсолютно чёрный экран озарился каким-то неземным светом. Оставляя за собой дымный след, тяжёлая ракета поднималась в небо на огромном шаре огня. Вот она нырнула в облака, и их высветило изнутри постепенно гаснущим багровым светом. Не успел он погаснуть, как на старт пошла следующая ракета и всё повторилось сначала.
- Лишь только восемь минут летит ракета в ночи, – процитировал-пропел капитан 1-го ранга Остапенко. – Все приплыли румыны, теперь кричи, не кричи...
- Что это, Василий Васильевич? – не понял я.
- Слова из одной песни, – пояснил контр-адмирал Ларионов, – довольно широко известной во времена нашей молодости. Румынам действительно осталось только кричать, ибо, как говорил Чингизхан, «Пущенную стрелу не остановишь». Хотя восемь минут – это для ракет средней дальности, а тут у нас малая дальность, ей и трёх минут хватит...
И действительно, через некоторое время ожили ещё несколько экранов. Небольшой радиоуправляемый самолётик, которого доставила к Плоешти первая ракета, освободился от связывающей его оболочки, раскрыл крылья и кругами начал набирать высоту.
Секунд двадцать ничего не происходило, потом по группе нефтяных вышек, стоящих на холме, прокатилась волна мелких разрывов... Мгновение спустя, в небо взметнулось ревущее пламя. Секунд через тридцать это повторилось на другой возвышенности, вниз по склонам потекли ручейки огня, поджигая вышки, которые не были затронуты ракетными ударами. Через пять минут самолётик нарезал круги уже над самым натуральным морем – морем огня.
Стало светло как днём, камера ночного видения отключилась из-за перегрузки. Некоторое время спустя в небо взметнулись огромные огненные столбы. Это в пригороде Плоешти ракеты поразили нефтехранилища и перегонные колонны нефтяного завода. Пламя разливалось также по железнодорожной станции, охватывая цистерны с бензином и сырой нефтью. Зарево пожарища должно быть видно за сотню километров. Не знаю, показалось мне или нет, но через стёкла рубки справа по курсу у горизонта высветилась грязно-розовая полоса. Неслабо же там полыхает. Ничего, примерно через час мы подойдём к Констанце, и там тоже будет праздник.
11 января 1942 года, 05:42. Внутренний рейд Констанцы, якорная стоянка. Танкер "Шипка" (Болгария). Старший помощник Николай Кайгородов.
Сквозь сон мне послышалось глухое бухание орудий. Перевернувшись на другой бок, я постарался уснуть дальше, но мне не дали этого сделать.
– Господин старший помощник, господин старший помощник, проснитесь! – матрос Мирко тряс меня за плечо. – Там ваши пришли, русские...
- Какие к черту русские?! – не понял я спросонья.
Выстрелы орудий усилились и стали отчётливее.
- Господин старший помощник, русский флот бомбардирует Констанцу, – чуть не плакал Мирко. – Господин капитан зовёт вас в радиорубку, там на международной волне что-то передают, похоже по-английски, по-турецки и по-русски...
И тут я окончательно проснулся. Зарево, пробивающееся через иллюминаторы, не оставляло сомнений – горел нефтеперегонный завод.
Наскоро одевшись, выскакиваю на палубу. От открывшегося зрелища защемило сердце. По берегу бил линкор типа "Севастополь", были отчётливо видны яркие вспышки полных бортовых залпов. В районе железнодорожного вокзала вздымались исполинские разрывы. Похоже, красные всё же научились делать приличные фугасные снаряды для двенадцатидюймовок. Не то, что в наше время с восемью фунтами пироксилина, – считай, что болванки. Снаряды рвались и там, где у румын были береговые батареи, только туда явно били калибры помельче. Бросив взгляд на северо-запад, я присвистнул. Там подсвечивая снизу облака, полыхало яростное зарево, охватывающее два-три румба по горизонту. Похоже, судный день был не только у Констанцы. Это явно горели нефтяные поля Плоешти с Бухарестом в придачу. Значит, отметился не только большевистский флот, но и авиация. Румыны, наверное, уже не рады, что ввязались в эту войну.
