Я аж зажмурился от обиды. Стало понятно, что немецкое командование ждало нашего десанта и основательно подготовилось. С минаретов и колоколен, из окон городских домов по улице Революции, из зданий гимназии, гостиниц по нам ударили вражеские пулемёты. Почти тут же к ним присоединились миномёты и артиллерийские батареи, расположенные на мысе Карантинном, на улице Эскадронной, возле складов "Заготзерно", и на Пересыпи – улица Симферопольская. Но недолго музыка играла.
Позади нас в море раздался пульсирующий гром и рёв. Я оглянулся назад, и увидел, как сквозь туман пробиваются бело-оранжевые сполохи, будто там заработала грандиозная электросварка. Прямо на наших глазах румынскую батарею на мысе Карантинном, которая и была нашей целью, накрыл лес артиллерийских разрывов. Неизвестные корабли, накрыли артиллерийским огнём и миномётную батарею у складов "Заготзерна". По румынской батарее на Пересыпи ударили чем-то страшным, по сравнению с которым наши Раисы Степановны, действие которых я наблюдал в Одессе, это просто детская хлопушка. Пламя взрывов, казалось, поднималось до самых небес. От стоящего в воздухе грохота туман почти распался, и стали видны тёмные силуэты стоящих на рейде Евпатории крупных кораблей, ведущих беглый артиллерийский огонь по вражеским позициям.
«Какие ещё корабли, откуда они?!», подумал я. И тут, прямо над нашими головами со свистом и воем пронеслось нечто напоминающее большой винтокрылый автожир. Ещё до войны я читал о них в журнале "Техника-молодёжи". Почти над нами эта машина выпустила реактивный снаряд по румынскому прожектору на крыше гостиницы "Бо-Риваж", освещавшему пассажирскую пристань и буксир СП-14. Пламя ракетного выхлопа высветила на голубом брюхе винтокрылого аппарата большую красную звезду. Крыша гостиницы поднялась вверх, и обломки её, медленно кружа в воздухе, стали падать на стоящие рядом домики.
Другие винтокрылые машины обнаружили себя, выпустив ракеты и открыв огонь из пушек по немецким и румынским пулемётам, которые в этот момент обстреливали корабли десанта из окон жилых домов, гимназии, гостиницы "Крым". Мы все, сорок здоровых глоток единодушно заорали "Ура!", когда от каких-то удивительно точных, буквально снайперских попаданий эрэсов вражеские огневые точки стали замолкать одна за другой.
И в этот момент прожектора с пулемётами, расположенные на минаретах и церквях, вдруг развернулись в сторону опорных пунктов противника – зданий гимназии и гостиниц "Бо риваж" и "Крым", залили их как потоками света, так и перекрёстным пулемётным огнём. Уже после боя я узнал, что проникшие заранее в город осназовцы взяли в ножи расчёты этих румынских огневых точек и по команде открыли огонь по противнику.
Капитан Топчиев хлопнул меня по плечу:
– Шевелись, Борисов! Ишь рот открыл, как в цирке. Это товарищ Сталин для немцев с румынами такую баню устроил, чтоб мы не скучали. А у нас ещё одно задание есть, занять мыс Карантинный.
Бойцы тихо засмеялись, и отряд перебежками направился к подавленной артиллерией неизвестных кораблей румынской батарее.
Живых румын мы по дороге так и не встретили, так что и повоевать нам не пришлось. Сама батарея была разбита в хлам. Повсюду валялись обломки зарядных ящиков, разбитые станины и исковерканные стволы орудий. Дополняли картину изуродованные тела румынских артиллеристов. Ужас. Делать тут нам было уже нечего.
Правда, вид на эскадру стоящую на Евпаторийском рейде открывался великолепный. В сполохе разрывов и отблесках пламени было видно, как два больших корабля идут к берегу в сторону курортной зоны. Да так быстро, будто собираются его таранить. Но вот они сбросили ход, и неожиданно их носовые части стремительно раскрылись, словно ворота средневековых замков. А из внутренностей кораблей, рыча двигателями, окутанные сизыми клубами выхлопов, выехали танки неизвестной конструкции, с носами, похожими на острие стамески, и с приплюснутой маленькой конической башней. Я поднял к глазам бинокль. Интересно… Из башни торчали сразу два орудия – одно большое, второе поменьше. Или это у них накатник такой?
Нырнув в воду, танки поплыли в сторону ближайшего пляжа. За ними из подошедших к берегу кораблей вышли ещё несколько таких же машин. Когда с берега по ним ударила пара румынских пулемётов, в ответ загрохотала пушка головной машины калибром этак миллиметров восемьдесят пять, а может быть, и все сто. Пулемёты заткнулись и больше против высадки не возражали. Короче, на привычные нам плавающие танкетки Т-37 эти танки были похожи не больше, чем автомобиль ЗИС-5 на телегу.
Сняв фуражку, капитан Топчиев, провел рукой по коротко остриженной голове.
– Вечер перестает быть томным, товарищи, и в первую очередь для немцев. А мы с вами, продолжим выполнение нашего задания и попробуем найти того, кто сможет ответить нам на пару интересных вопросов.
Следующей нашей целью был захват электростанции. Когда мы уходили с разбитой береговой батареи, я оглянулся на пассажирскую пристань. Бой на улице Революции почти угас, здание гимназии и гостиница "Бо риваж", очевидно, уже были в наших руках, и только гарнизон гостиницы "Крым" продолжал вялое сопротивление. Неподалеку разъярёнными осами крутились два винтокрыла, время от времени выпуская по обнаружившей себя огневой точке реактивный снаряд. Там все шло нормально. Было очевидно, что с такой поддержкой румынский гарнизон скоро додавят.
Нам беспрепятственно удалось дойти почти до самой электростанции. Но когда мы уже вплотную приблизились к её ограде, вдруг в голове колонны из темноты послышался срывающийся на фальцет голос:
– Стой, кто идёт?!
- Свои! – ответил наш командир. – Идет капитан Топчиев, разведка Черноморского флота.
Ответ часового был странным.
– Свои ночью дома сидят! Пароль? – не успел капитан Топчиев подумать о странном часовом и что-то ответить, как в разговор басом вмешался новый голос.
– Кто там шастает, Ерёмин?
- Моряки, товарищ сержант, местные... – ответил фальцет.
Тут у меня, знаете, от сердца и отлегло. А то тут наши бойцы успели договориться до того, что мол, беляки это, снова в Крыму высадились, а корабли у них из Америки, потому что у нас таких нет.
Так вот товарищи, ответственно заявляю, любому беляку наше слово "товарищ", как острый нож по языку, а этот Ерёмин так спокойно говорит – "товарищ сержант". Нет, наши это. Только вот как этот Ерёмин в такой темноте увидел, что мы моряки? И почему мы местные? А впрочем, действительно, местных, евпаторийских, среди нас немало.
- Чудак ты, Ерёмин! – продолжил сержантский бас. – Откуда они наш пароль знать могут? Спасибо что не стрельнул сдуру. Товарищ капитан, всё в порядке, идите сюда, с вами наш командир поговорить хочет.
В темноте вспыхнула ярко-синяя точка, указывающая нам путь.
Электростанция уже была захвачена бойцами, одетыми в невиданную нами ранее пятнистую полевую форму без знаков различия. Бойцы, что занимали посты по периметру, были вооружены незнакомыми нам короткими карабинами с длинным изогнутым рожком снизу. У ворот стоял давешний плавающий танк, возле него совещались командиры, разглядывая карту при свете таких же синих фонариков. Ещё два танка стояли в глубине двора. Во дворе, кое-где валялись мёртвые румыны, а также несколько трупов в гражданской одежде и с белыми повязками.
