Но тётка Юзефина всё плакала и плакала.
– Не плачь, – сказала я ей. – Дядя Альберт услышит, скажет: «Рёва-корова!»
– Идите отсюда, малявки, – крикнул на нас Теодор, – чтоб я вас не видел!
Но мы всё равно сели в один вагон.
– Подумаешь, не хочет видеть, пусть закроет глаза и не глядит, – сказала Мина.
Что было с папой
Наш папа, когда был маленький, жил в горах, на Кавказе. У Лили в учебнике есть картинка с Кавказом. Это такие красивые земли! Он рассказывал, какой вкусный виноград у них рос. А потом началась война. Не та, которая сейчас, а другая, Первая, в самом начале XX века. Но в ней тоже воевали немцы и ещё много других народов. Немцы за границей так плохо себя вели, начали войну. И за это немцам на Кавказе запретили говорить на немецком языке! И в школах тоже запретили на нём говорить. Но папе в школу и не пришлось идти, потому что на сёла и хутора стали нападать вовсе даже не плохие немцы, а чеченцы. Они нападали и на русские сёла, и на молдавские. Они убивали людей, грабили дома, сжигали посевы.
– Чеченцы плохие? – спрашивала Мина.
– Нет. Они как все. Есть плохие, есть хорошие, – отвечал папа. – А есть и плохие и хорошие сразу. Как Марийхе, которая прыгает в луже и вся замарается. Или как Мина, которая дерётся с Теодором.
– Это Теодор вредный, он старший и нас задирает, – сказала Лиля.
А Лиля у нас никогда не была плохой. Она была доброй и справедливой.
Папин дом сгорел вместе с документами. Когда пришли русские, то взяли папу в плен, хотя он был ещё ребёнком. Потому что он не был жителем России.
– Русские – тупые! – сердилась Лиля. – Ведь документы были, но сгорели!
– Лиля, такое говорить нельзя! – грозила пальцем бабушка, но не очень строго.
– Что ты, что ты! – мама качала головой и сердилась на то, что папа рассказывает такие страшные истории дочерям.
– Русские – как все, – вздыхал папа.
Папу и ещё других ребят сковали цепью и погнали с Кавказа в Россию. И родителей их погнали. Родители у папы умерли, и он остался со старшими братьями. Папа вырос и женился на маме. А война и потом ещё революция закончились. И они стали много работать и жить хорошо.
Но бабушка злится на русских, совсем не желает учить русский язык и не ходит в сельский совет по делам. Русские запретили церкви, запретили молиться Богу, а это совсем не хорошо. Без этого можно жить на земле, но зато после смерти не попадёшь в Царствие Небесное. А бабушка туда очень хочет. А мы – не очень. Нам на земле тоже хорошо.
Может быть, немцам, которые остались в Германии, было не так хорошо на земле, как нам? Может быть, они были бедные, голодали и решили пойти отобрать еду и дома у других? Но ведь могли бы просто попросить, Лиля бы поделилась. Она всегда кормит всех собак, кошек, голубей и даже ласточек, что у нас в сарае. Или это Гитлер силой заставил фашистов пойти и завоевывать другие земли, мешать людям жить мирно?
На эту войну папу, дядю Альберта, дядю Генриха и многих других из нашего и соседних сёл забрали, чтобы они защищали от фашистов свои дома и всю советскую землю.
Они сели в поезд и проехали один день, но тут налетели фашистские самолёты и стали сбрасывать бомбы.
Весь эшелон разбомбили. Кто погиб – остались на месте. Кто живой – разбежались. А кто раненый – расползлись.
Папа тоже пополз по полю. Его ранило в ногу. На поле стояли копны, и он спрятался. И дядя Альберт спрятался. Только папа плохо спрятался, раненую ногу было видно. Когда самолёты улетели, кто-то постучал ему по ботинку. Это были фашисты. Они собрали всех, кого нашли, и взяли в плен. А дядю Альберта не нашли. Он долго-долго сидел в копне. Потом дядя Альберт вылез и ночью стал красться домой, к тёте Юзефине. Он пришёл в Ровнополье, но там уже никого не было. Дома стояли нараспашку, оставшиеся собаки выли. И везде ходили фашисты.
– Ты еврей! Или цыган! – сказали они дяде Альберту. У дяди Альберта большой нос и тёмные волосы. Но он немец. Просто вот таким он уродился. А Теодор у него самый обычный.
– Найн! – сказал дядя Альберт. Фашисты ему не поверили. Его заставили выкопать яму, поставили на краю и расстреляли. Потому что фашисты хотели не просто захватить весь мир, они хотели убить всех евреев и цыган.
Когда мы узнали эту историю, Лиле не у кого было спросить, хорошие или плохие евреи и цыгане.
Наш папа не был похож на еврея или цыгана. У него русые волосы и голубые, как небо, глаза. Всю войну он был в плену, проработал на ферме в Польше. После войны пани, хозяйка фермы, ему говорила: «Адольф, Адольф, не возвращайся в Советский Союз, ты никого не найдёшь, там тебя посадят в тюрьму!» Но папа не послушался и вернулся. Он не попал в тюрьму. Но он не стал нас разыскивать, а поселился в Казахстане с новой женой. И звали его теперь Анатолий.
Я думаю, папа наш был как все. И хороший, и плохой. Тот, который был до войны, был очень хороший. А тот, который после, – нет. А наша хорошая Лиля сказала:
– Лучше бы его убили!
– Бог с тобой! – всплеснула руками бабушка.
– Тогда бы он попал в Царствие Небесное, разве ты этого не хочешь? – дерзко ответила Лиля.
А мама просто плакала, узнав, что папа жив и у него теперь новая семья.
Если бы мама не забыла обручальные кольца, может, всё было бы по-другому. А может быть, нам тоже надо было дать папе наказ, чтобы он не забывал нас, чтобы любил нас всегда-всегда, даже если война, и возвращался домой. Но мы просто его обняли – и всё.
Дорога
В поезде мы ехали на нижней полке. А над нами была ещё полка и ещё. Мы отгородились простынёй, чтобы можно было ходить на горшок.
Вагон был без окон, но мужчины открывали дверь, и становилось светлее. С нами ехали чужие папы, которых не забрали на войну. Мы тогда думали, что им очень-очень повезло. И дяде Гансу, и дяде Якобу, и Карлу. Их жёны и дети были не такие грустные, как остальные в вагоне. Мужчины быстро бегали на станциях за водой, разводили на остановках костёр, чтобы сварить горячую кашу. Мама тоже бегала за водой и варила нам кашу. Но тогда мы оставались в вагоне с бабушкой. И мы с Миной начинали плакать, потому что не должны были отцепляться от мамы. Мы держались за Лилю и кричали до тех пор, пока мама не прибегала с горшком каши. Затем она опять убегала на улицу, чтобы забрать два горячих кирпича, на которых стоял горшок. А поезд мог в любую минуту уйти! В нашем вагоне так потерялся Вильгельм. Он был уже почти большой и побежал за водой для своей бабушки. Вильгельм не вернулся, и его больная бабушка так испугалась, что умерла. Её завернули в простыню и на станции вынесли из вагона.
