Медсестры позже говорили, что их удивило, что ни один из докторов не попытался провести трахеостомию, но они не чувствовали себя вправе высказаться во время операции. Они просто исходили из предположения, что доктора предвзято воспримут мнение медсестры, которая в критический момент указывает им, что делать. Тем самым они продемонстрировали собственное предвзятое отношение к докторам.
Подобный групповой крючок – частое явление в рабочей обстановке. Это та же ригидность, что заставила Эрин, менеджера с идеальной прической из начала этой главы, вести деловой разговор в чулане. И такая же ригидность побуждает команду дизайнеров упрямо доводить до совершенства какую-то гениальную разработку, даже когда маркетологи прогнозируют, что она не будет пользоваться спросом. Разница в случае с Элейн Бромили в том, что ошибка в процессе принятия решений привела к гибели человека.
Наверняка вам приходилось участвовать в совещаниях, где вы оставляли при себе сомнения или не высказывали несогласие либо потому, что не хотели предлагать новую точку зрения, либо потому, что считали себя не вправе это сделать. Да, это риск, и страшно быть единственным, кто не соглашается с общепринятым мнением. Но если вы не захотите повернуться лицом к неприятному переживанию, вызванному тем, что вы в меньшинстве, то вас не услышат никогда. Решение промолчать бывает конструктивным – например, когда вы хотите избежать спора по вопросу, который не так уж важен, или не заявляете коллеге, что его импровизированная идея абсурдна. Приятно думать о том, что в команде не должно быть внутренних конфликтов, но такое представление слишком часто способствует опасному групповому мышлению, а не организационной гибкости.
Признаки того, что на работе вы на крючке
Вы не можете поступиться идеей или своей правотой, даже если есть явно более удачный вариант.
Вы молчите, зная: что-то идет не так.
Вы занимаете себя мелочами, не стремясь увидеть картину в целом.
Вам все безразлично.
Вы вызываетесь выполнять только самые легкие задания.
Вы критически высказываетесь о коллегах или проектах.
Вы полагаетесь на предположения или стереотипы о коллегах.
Вы не берете на себя ответственность за собственный карьерный рост.
Повернуться лицом к работе
По-настоящему повернуться лицом к работе означает отвести в ней место для своих мыслей и эмоций, назвать их и воспринять их по сути – как информацию, а не как факты или руководство к действию. Именно это позволяет нам преодолеть границы, дистанцироваться от своих ментальных процессов и посмотреть на них со стороны, чтобы больше не подчиняться им бездумно.
Лишь у относительно небольшой доли людей работа действительно связана с постоянным страхом – я имею в виду страх за свою жизнь (корабль тонет, в шахте случился обвал или вас окружили шесть вооруженных наркодилеров). Но практически каждый работающий человек знаком со стрессом, который с точки зрения химических процессов сродни страху: первобытный инстинкт «бей или беги» включается при подготовке квартального отчета, общении с клиентом-хамом, предвкушении неприятного разговора или угрозе сокращения штата. В главе 1 мы говорили о таком страхе: он сопровождается медленным и длительным выделением гормонов тревоги (в отличие от прилива адреналина – «А-а-а! Змея!!!»). В психологии это называется аллостатическим стрессом или аллостатической нагрузкой; чем дольше мы пребываем в этом состоянии, тем больше утомляемся физически и эмоционально.
На работе, когда вы находитесь в коллективе (то есть большую часть времени), где все испытывают стресс (опять же большую часть времени), все увеличивают друг другу аллостатическую нагрузку путем «социального заражения», о котором мы упоминали ранее. В обычном офисе стресс клубится над каждым столом, и подобно тому как табачный дым воздействует не только на самого курильщика, но и на окружающих, такой «пассивный стресс» сказывается на всех вокруг.
В одном эксперименте группу медсестер попросили три недели вести дневник
[204] и писать о своем настроении, конфликтах и трудностях на работе и вообще эмоциональном климате в коллективе. Оказалось, что настроение любой из медсестер в тот или иной день, как хорошее, так и плохое, во многом можно предсказать по настроению ее коллег. Удивительнее всего было то, что такое эмоциональное заражение происходило даже тогда, когда настроение не было связано с работой, и даже в том случае, если медсестры общались лишь небольшую часть рабочего дня. Со временем такие «заразные» настроения распространяются по всей организации, внося свой вклад в организационную культуру в целом.
Другой эксперимент позволяет сделать вывод
[205], что повысить уровень стресса способно даже наблюдение за другим человеком, испытывающим стресс. Участники через одностороннее зеркало смотрели, как незнакомый человек решает трудные арифметические задачи и участвует в стрессовом собеседовании.
Исследователи отметили резкое повышение уровня кортизола – гормона, выделяющегося при стрессе, – почти у трети наблюдателей. Примерно у четверти участников такую же реакцию вызвал просмотр видеозаписи этих событий.
Да, стресс бывает смертельно опасен
[206], но оказывается, что стресс по поводу стресса (те самые мысли второго типа из главы 3) в буквальном смысле убивает. Исследование почти 30 тысяч респондентов показало: спустя восемь лет после опроса смертность среди участников, которые испытывали сильный стресс, но не беспокоились о вреде стресса для здоровья, была на том же уровне, что у тех, кто не отмечал стресса. Зато среди тех, кто испытывал стресс и думал о том, как это вредно для здоровья, смертность была выше на 40 процентов.
Стоит запомнить простую истину: стресс – это не всегда плохо. Жесткие сроки и повышенные ожидания стимулируют нас и держат в тонусе. Если посмотреть на вопрос философски, некоторое напряжение – естественная часть жизни, так что «избавиться от стресса» – это очередная «цель покойника», о которых мы говорили выше.
