Вместе с Ноа мы переключили внимание с результата – будь то успех (плюх!) или спуск по лесенке (с дрожью в коленях) – на процесс: на навык, который сын хотел освоить и который можно было разделить на маленькие этапы. День первый: подняться на трамплин. День второй: подойти к краю. День третий: банзай!
Но едва мы пришли в бассейн, Ноа просто разбежался и прыгнул с трамплина. Никакого мандража, никакой дрожи в коленях, никаких мелких шажков. А потом он прыгнул еще раз, и еще раз, и еще (всеми возможными способами – «бомбочкой», «солдатиком») и весь день с удовольствием выходил из зоны комфорта, превратив принцип балансира в принцип трамплина.
Как он и думал, после прыжка Ноа ужасно собой гордился – и я это видела всякий раз, как он махал мне с трамплина, радостно улыбаясь. Поговорив о своем страхе, он не стал меньше бояться, а исследовав свои мотивы, не отказался от них. Ему всегда хотелось прыгнуть, но, только освободившись от крючка сценария «Я не могу», он по-настоящему соединился со своим мощным внутренним желанием, которое испытывал изначально.
Конечно, прыгать с трамплина – это не главное, чему научился Ноа. Принимая свои эмоции, но при этом дистанцируясь от них и находя контакт со своей мотивацией, он научился освобождаться от крючка и идти вперед, несмотря на страх.
Когда мы разбираем с детьми эти простые шаги, ведущие к эмоциональной гибкости, то даем им инструмент, который прослужит им всю жизнь.
Всякий раз, прыгая в неизведанное – не из безрассудства или слепой веры, а с осознанным желанием и широко раскрытыми глазами, – они учатся идти навстречу своему страху, а этот навык поможет им справиться со многими другими, куда более серьезными эмоциональными проблемами в дальнейшей жизни.
На своем примере
Когда я спрашиваю у родителей, чего они больше всего желают своим детям, большинство говорят: «Главное, чтобы были счастливы». Однако чтобы быть по-настоящему счастливым, надо уметь просто «быть», то есть оставаться собой в динамичном мире, сохраняя личностный стержень, доброту и любопытство и не ломаясь под натиском эмоций и обстоятельств. Все мы знаем, что любовь и дисциплина помогают ребенку в будущем выстроить теплые отношения и успешную карьеру, а эмоциональная гибкость дает такой набор навыков, который способен на базе любви и дисциплины обеспечить благополучие на протяжении всей жизни. А родителям эмоциональная гибкость дает возможность научить ребенка активно развиваться.
Многие исследования, показывающие, как ценно помочь ребенку
[217] научиться поворачиваться к себе лицом, дистанцироваться от переживаний, следовать своему пути и не останавливаться на достигнутом, охватывают достаточно продолжительное время. Исследователям удалось проследить до зрелого возраста влияние этих факторов на развитие упорства, нравственности, силы воли, здоровье, психологическую стабильность и успех в отношениях. К счастью, эти научные выводы начали проникать и в популярную культуру. Яркий пример – мультфильм «Головоломка», герои которого – разнообразные меняющиеся эмоции девочки; он показывает, какую важную роль неприятные эмоции, например грусть, играют в формировании личности.
Самый эффективный способ научить детей эмоциональной гибкости – подать им пример. Да, бывает нелегко, когда дочь во все горло орет: «Я тебя ненавижу!» – или сын приходит из школы заплаканный. Но на самом деле такие ситуации дают особенно ценную возможность продемонстрировать свою эмоциональную гибкость. Вы показываете на своем примере критически важные навыки, когда преодолеваете границы собственных эмоций и спокойно, с сочувствием отвечаете ребенку, стараясь понять, почему он испытывает такие чувства, – а не реагируете прежде всего на свои эмоции.
Я написала по этой теме докторскую диссертацию, но, поверьте, не только давала эмоциям взять над собой контроль, но еще и успевала придумать о себе целый негативный сценарий. Я принесла маленького Ноа к врачу, делать прививки в первый раз. Когда первый укол нарушил его спокойное до тех пор существование в гармонии со всем миром, сын громко заплакал. Его возмущенный взгляд будто упрекал меня, молодую мать: «Я тебе доверял! Как ты могла так со мной поступить?» Пытаясь его успокоить, я, как любые родители в такой ситуации, начала говорить: «Все хорошо! Все хорошо!»
Ноа продолжал реветь, а медсестра продолжала делать уколы. Ее слова, обращенные ко мне, я никогда не забуду: «Да ничего ему сейчас не хорошо. Зато потом будет хорошо».
Она была совершенно права. Что за глупость, в самом деле, говорить человеку – пусть даже младенцу, – который лежит голый и беспомощный в холодной комнате, где страшная чужая тетка колет его иголками, что «все хорошо»?! Я игнорировала очень четкие и понятные, хоть и не выраженные словами чувства ребенка, отрицая крайне болезненное для него обстоятельство. Фактически я хотела, чтобы он закупорился!
К тому времени, как вернулся домой мой муж Энтони, Ноа уже успокоился после своего антипрививочного протеста. Я же несколько часов себя изводила: как же так, ведь я годами исследую эмоции, я должна была сообразить… А с другой стороны, я все-таки молодая мать, которая впервые видела своего ребенка в таком состоянии и просто хотела его успокоить, хоть и неумело.
Едва Энтони вошел в дом, я все ему рассказала.
«Представляешь… Ноа плачет, а я ему: “Все хорошо, все хорошо!”»
Энтони – врач, очень прагматичный человек с потрясающим чувством юмора – смотрел на меня, пока я разглагольствовала. Он помолчал, а потом весело улыбнулся и сказал: «Все хорошо, Сью. Все хорошо».
Вижу тебя, вижу себя
Дети учатся от вас эмоциональной гибкости, когда вы сами ее проявляете. Но есть и другие, проактивные способы помочь им освоить эти навыки.
Помните, в главе 3 мы обсуждали правила выражения чувств? Мы приучаем детей к тому, какая эмоциональная реакция приемлема, а какая неприемлема в той или иной ситуации. В крайних случаях правило выражения чувств сформулировано как директива («А ну хватит лить сопли! Большие мальчики не плачут»), тем самым оно показывает ребенку, что неприятные эмоции – это признак слабости и их надо избегать.
