К этому моменту он уже успел переодеться – впервые за долгое время расстался с серебристой, временно обращенной в темную кожаную, курткой, – снял майку, верхние штаны, сдал их гардеробщику – остался в спортивных. И теперь шагал по узкому проходу – единственной освобожденной от зрителей дорожке, ведущей к ржавой распахнутой дверце.
Шагал и ничего не чувствовал – ни страха, ни возбуждения, ни тревоги. Знал: если захочет – убьет в этом зале всех, включая «мирных», стоит лишь выкинуть вперед руку, направить в нее сконцентрированную энергию, сформировать мысленный удар… И тогда треснут стены, просядет потолок, развалится на куски здание.
Нельзя.
Приятно покалывало от предвкушения позвоночник. Скалил клыки впервые за долгие годы выпущенный на свободу внутренний монстр – драка-драка-драка. Кровь.
Нельзя.
За десять минут до этого Сиблинг специально пригасил собственный фон (не хватало еще кого-нибудь ненароком задеть, ведь он почти голый) – эта процедура отняла дополнительные силы, но оставшихся вполне хватит на вечер даже с учетом высокой физической активности – и теперь шел вперед, сканируя толпу и в очередной раз перечисляя для себя все мысленные «нельзя», которым собирался следовать:
«Нельзя применять приемы бесконтактного боя».
«Нельзя использовать телесные точки соперника, чтобы нанести фатальный удар».
«Никаких фатальных ударов – не убивать».
«Поддаваться. Иначе станет ясно, что он не такой, и бой прервут. Нельзя».
«Драться, как человек. По возможности как человек – реалистично, зрелищно, эффектно – на него должны поставить, как можно больше».
Заранее припасенные «новые» сто тысяч он передал Яне у «гардероба» – комнатки два на два с приставленной к ней охранником. Бросил:
– Поставь на меня.
Та опешила.
– Все?!
– Да, все. И ори, что я стану победителям. Пусть ставят еще.
– Ты рехнулся?
Рехнулся или нет, пусть судят другие – Джон был уверен в победе. А еще в том, что он неплохо и разнообразно проведет сегодня время, разомнет конечности, вспомнит кое-что из забытого былого и, наконец, впечатлит своими способностями одну несговорчивую девку с голубыми, как небо, глазами и пепельным каре до плеч.
Шаг за шагом.
И теперь настало время следующего – первой битвы.
На щите кто-то мелом вывел его имя: «Джон Смит» – так он представился. И подписал: «5:1». Не густо, но ставки будут расти от боя к бою – сначала толпа должна как следует «удивиться» появлению талантливого новичка, и она это сделает.
На Янино лицо Джон не смотрел – просто отметил для себя то место, где она, сдавленная с двух сторон телами, стояла – навесил сверху сигнальный маячок, чтобы тот в случае чего предупредил об опасности, и полностью переключился на первого, только что вошедшего в клетку противника – невысоко бритого парня с выпуклыми надбровными дугами и зло поджатыми губами.
Что ж, номер «раз» – профессионал? Не похоже. Куда слабее ребят из спецотряда – «его бы на дополнительные тесты» да погонять по трассе с препятствиями. «Бритый» бросился на соперника еще до того, как Сиблинг успел довершить скан: «Выносливость – 4,4 МдА, сила – 3,2, быстрота реакций – 5,1 АдВ… – да просто слабак»; пришлось выбросить руку вперед и нанести резкий и точный удар в челюсть.
Раздался хруст; противник отшатнулся, его глаза закатились, а колени просели – бритый начал падать.
Черт, слишком сильно.
Вокруг восторженно и громко взревела толпа. На щите моментально возникли новые цифры «6:1». Затем, когда кто-то заорал: «Верю, что этот малый пробьется в финал!», их стерли и написали «10:1».
Уже лучше.
Вместо того чтобы чувствовать триумф, представитель Комиссии занялся делом: включил замедленное восприятие времени, расставил в пространстве зацепочные якоря и определители дистанции, перевел зрение в режим энерго-видения, а внимание на предельную концентрацию, отсек лишние процессы и принялся ждать.
Пока он разминал, сжимая и разжимая в кулаки, пальцы, бритого унесли, а в клетку вошел противник номер два.
* * *
Помнится, она чего-то боялась – его проигрыша? Да этот человек перемещался, как пантера. Чужие движения он будто предугадывал заранее и непостижимым образом оказывался там, где его не мог достать кулак соперника, и ни разу, ударив, не промахнулся сам. Он не двигался – он танцевал. Иногда, как ей казалось, танцевал слишком быстро, иногда слишком медленно, намеренно выводя недруга из равновесия, а иногда (в такие моменты Каська даже терла глаза) бросался вперед со скоростью недоступной для простого смертного. Не быстро – феноменально быстро.
Росли, будто опрокинутые в теплое молоко дрожжи, ставки; все пьянее и громче, завороженные навыками новичка, орали зрители – им хотелось сильнее, жестче, быстрее – они получали свою дозу. Дозу получала и Яна: наблюдала за Джоном и уже не боялась за него, как в начале, но смотрела, распахнув рот: не человек – робот. Глаза-камеры, уши-локаторы, конечности – идеальное воплощение физиологических орудий убийств.
Он дрался, а она чувствовала возбуждение. Нет, не от крови, не от чужих криков боли или стонов, но от точеных плавных движений своего знакомого «незнакомца», от внутреннего ликования – он может, умеет драться! – от желания, которое заставляло испытывать стыд ее саму – желания находиться рядом с таким мужчиной, быть под его защитой.
Это тебе не Узя – Узя близко не валялся.
Боец. Джон – настоящий боец. Плавилась и сдавалась, глядя в клетку, ее женская сущность – красив, мощен, опасен. Слишком хорош, чтобы такого терять…
В груди кольнуло.
Второй соперник проиграл за полторы минуты. Третий продержался и того меньше – всего сорок секунд. Четвертый вышел на арену и какое-то время не двигался – изучал «новичка», пытался понять, в чем подвох; в конечном итоге он проиграл за две минуты десять.
Четвертьфинал перетек в полуфинал; хрипел от возбуждения в микрофон «ведущий».
Новый танец, новое шоу, точный удар – конец битвы. Раз за разом, за редкими исключениями, когда человек по имени Джон Смит позволял себя чуть-чуть помутузить, одно и то же.
Каська наблюдала за происходящим в клетке, не отрываясь, боясь моргнуть, не дыша и не прикрывая распахнутого рта. В какой-то момент она перестала слышать рев толпы, отвлекаться на то, что ее постоянно толкают в бок, бросать взгляды в сторону щита – приклеилась глазами к жилистой полуобнаженной фигуре в спортивных штанах, к светло-русому затылку, сосредоточенному выражению лица и точным движениям умеренно раскачанного тела. Пальцам, ласкавшим ее прошлой ночью, а теперь сложенным в окровавленный кулак.
На исходе двадцать второй минуты запросил пощады из-за жесткого удушающего захвата полуфиналист; ставки моментально возросли втрое.
