– А ты где живешь?
– Далеко отсюда.
– Насколько далеко?
– Очень далеко.
– Где?
Иногда злилась, проявляла нетерпеливость, но всегда старалась взять себя в руки.
– А паспорт у тебя есть? Покажи его.
– У меня нет паспорта.
– Как это – нет паспорта? Он есть у всех.
– У меня нет.
Тяжелый вздох, тяжелый взгляд, сжатые в полоску губы.
– А работаешь ты кем?
– Сложно объяснить.
– Ну, хотя бы в паре слов?
– Яна, если я когда-нибудь…
– …да-да, «решишь мне все объяснить, то сделаешь это разом», – я помню.
Джон раздражался тоже. Что он мог добавить? Что явился сюда из другого мира? Что до сих пор не понимал, каким образом судьба совершила такой фантастический поворот – послала в его жизнь девушку? Что уже почти готов предложить ей поехать с ним, чтобы она смогла принять окончательное решение?
Готов.
Почти.
* * *
Этим вечером они впервые сидели в ее квартире порознь: он на стуле у заваленного учебниками стола, она на подоконнике у окна. Она снова курила – не смогла сдержаться. В комнате висела тишина – не уютная и интимная, как всегда до этого, но тягостная, напряженная.
– Не понимаю, Джон… Почему ни слова? Ни полслова?
– Не дави.
– Я не давлю. Но как продолжать без доверия? Я ничего о тебе не знаю, понимаешь? Ничего. Ты приходишь из ниоткуда и уходишь в никуда. Не оставляешь ни адреса, ни номера телефона – я не могу ни позвонить, ни отправить смс…
– Зачем смс?
– Да просто, чтобы пожелать спокойной ночи, блин. Это так важно – зачем?
Затяжка. Облако дыма.
– Я всегда возвращаюсь.
– Да, возвращаешься.
«Но этого мало», – хотелось добавить ей. Трясущейся рукой Каська сбила пепел с сигареты в блюдце и, чувствуя себя виноватой за то, что нарушила обещание не курить, принялась смотреть в сторону.
Что-то шло неправильно. Всего три дня, а они уже в тупике. У нормальных людей всегда не так – у нормальных людей все развивается, а у них? Он постоянно спрашивает ее о дальнейших планах, но никогда не говорит о своих. Не признается в том, кто он, откуда он, – вообще ни в чем не признается. А если выяснится, что он бандит? Вор, криминал, что он сидел? Может, он давно свел купола со спины и плеч, но с темной карьерой не завязал – иначе, откуда такая скрытность?
Что прятать честному человеку, зачем? Яну грызли страхи.
«Может, он военный? Из тех, кому нельзя говорить ни о работе, ни и прошлом? Может, шпион? Почему не Иван, не Борис, не Николай – почему… Джон? Или… – от этой мысли ей сделалось совсем плохо, – у него есть другая семья?»
– Ты женат?
– Что?
– Я спрашиваю – ты женат?
Руки тряслись пуще прежнего. Кольца на его пальце нет, но разве это о чем-то говорит? Ей пудрят мозги, однозначно пудрят; к горлу все ближе подкатывали обидные слова. Надо было уезжать еще тогда, когда решилась. Не впускать его в квартиру, не дарить, как тогда казалось, им ценный шанс – просто собирать вещи и уматывать. И тогда бы она не втюрилась в странного незнакомца, как пятиклассница, не ждала бы его каждый день, как полоумная, не способная ни о чем думать преданная собачонка, не захлопнула бы собственными руками за спиной ловушку.
Не выставила бы себя полной дурой.
– Я не женат.
Горькая усмешка. Догоревшая до фильтра сигарета обожгла кожу.
– Тогда что ты от меня скрываешь? У тебя другая женщина?
Он злился – она чувствовала это на расстоянии.
– Нет у меня другой женщины.
Атмосфера в комнате выстужалась, как распахнутый в морозную ночь предбанник.
– Тогда что тебе мешает быть честным со мной?
– Ничего.
– Ничего?! Хорошее у тебя «ничего». Слушай, а как ты вообще собрался меня «защищать», если все время уходишь, а позвонить я тебе не могу? Вдруг со мной что-то случиться, а тебя нет рядом? Потому что тебе так удобно…
– Мне не «удобно».
– Так исправь все.
Да, она давила и знала об этом. Вот только окончательно распсиховалась и теперь неслась вниз с горы, как слетевший с рельс паровоз. Очевидным становилось одно: в их паре любит только она. Он – врет.
Любит. Дура. Зачем попалась в сети этого чувства так быстро и так глупо? Так не вовремя…
– Я уже сказал, что расскажу все, – дай мне время.
– У тебя есть это время – сейчас.
И вновь тишина – враждебная и колючая.
– Ты будешь говорить?
Они отдалились друг от друга, как два полюса, и теперь смотрели друг на друга отчужденно, будто с разных концов планеты. Комнату вновь укрыла темнота, но теперь Яне не хотелось видеть лицо того, кто сидел за столом; внутри клокотала обида и ярость.
– Будешь?
– Ты мне все равно не поверишь, – голос тихий, усталый; вновь пробралось внутрь чувство вины.
– А ты попробуй.
– Попробовать поделиться с тобой правдой?
– Будь добр.
– Хорошо.
На этот раз ждать пришлось еще дольше – шли минуты, а Джон все молчал. Заговорил лишь тогда, когда она сердито и нетерпеливо заерзала на неудобном подоконнике.
– У меня нет вашего паспорта, потому что я здесь не живу.
– А где живешь?
– В другом мире.
Глухо ударилось о грудную клетку сердце. Он не просто врет – он держит ее за дуру.
– В другом мире, значит? – если бы фразы можно было пропитывать жидкостями, эта бы сочилась ядом так сильно, что оставляла бы на полу разводы.
– Да, в другом мире.
– А сюда перемещаешься, как Гудвин, на воздушном шаре?
– Кто такой Гудвин?
– Не пудри мне мозги! – вдруг заорала Каська так громко, что содрогнулись стены. – Не смей!
И добавила уже тише.
– Не смей.
Поняла, что сейчас расплачется, – зло одернула себя. Этот человек… этот мужчина… не просто не любит ее – он насмехается над ней. Держит ее за самую настоящую идиотку, кормит байками. О чем он поведает следом – о том, что он – Волшебник изумрудного города? Начнет утверждать, что физически не способен появляться в ее городе чаще раза в неделю, так как это отнимает слишком много зелья из его магического котла, в то время как сам будет жить другой жизнью где-то еще? С кем-то еще?
