– Силой нельзя, – лепечет старушонка. – Мусульманам так поступать запрещено. Если силой заставить, лечения не получится.
– Ладно, как-нибудь уговорю.
Жду. В четырнадцать тридцать семь Зокиров пригоняет машину. ЗИЛ-80. Приказываю загрузить в кузов две резервные канистры. Сажусь в кабину.
– Поехали. В Талхак.
Водитель удивляется:
– А девушка? Сказали, девушку везти…
– Поезжай.
Четырнадцать сорок пять. Спускаемся вниз по улице, к площади. Слышу, где-то неподалёку стрекочет вертушка. Кричу водителю:
– Стой!
Тормозит. Выскакиваю. На северо-западе, из-за горы выплывает вертолёт. Идёт на небольшой высоте. Кричу водителю:
– Тряпки есть? Давай сюда.
Роется под сиденьем, протягивает мне промасленный лоскут.
– Это все? Больше нет? Дай заводную ручку!
Хватаю заводную ручку, запрыгиваю в кузов. Обматываю короткий конец изогнутой железяки тряпкой. Мало. Сбрасываю куртку, срываю с себя рубаху и наматываю её поверх тряпки, туго на перехлёст перетягиваю рукавами и завязываю, чтобы не слетела. Откидываю крышку одной из канистр, перегибаюсь через борт кузова, поливаю тряпичный набалдашник бензином. Взбираюсь на крышу кабины. Достаю из брючного кармана зажигалку. Поджигаю. Размахиваю факелом над головой. Тряпки чадят чёрным дымом.
Заметят? Продолжаю сигналить.
Увидели! Вертолёт снижается. Спрыгиваю с крыши в кузов, отшвыриваю факел назад, на дорогу. Накидываю робу, перебираюсь в кабину.
– Туда! В темпе.
– А ручка?!
– На обратом пути подберёшь.
Выкатываем на юго-западный край площади. Вертолёт – камуфлированная двушка, опускается. Дверца открывается, выходит мужик в полевой форме. Неужели Ястребов?! Порядок! С ним договорюсь. С ним будет легко. Направляется ко мне. Иду навстречу.
– Здорово, Даврон. Чего это ты Робинзона на острове изображаешь? Мы бы и без твоих сигналов сели. К вам летели. Захотелось, понимаешь, вас проведать, поглядеть, как дела идут…
Врёт или нет? Мне все равно. Говорю:
– Кстати прилетел. Даже не представляешь, как кстати…
– Отчего же? Представляю. Я на расстоянии чую, что нужен. Добрый волшебник Ястребов.
Заставляю себя улыбаться. Не до гордости. Подхватываю:
– А чудо сотворить слабо?
– Заказывай.
– Девушку надо транспортировать. В Талхак.
– Что так жидко? Я-то думал, что-нибудь серьёзное попросишь… Транспортировать, конечно, можно… Однако не слишком ли чудесами разбрасываешься? Прибереги для важного случая. Тем более, что транспорт, вижу, у тебя самого имеется…
– Случай важный, – говорю. – Важнее некуда.
– Тебе виднее. Да понимаешь ли, горючки в обрез. Меня летуны за перерасход сожрут. Я обещал, что недалеко полечу.
– Убеди парней. Я им возмещу. Не сейчас… Через несколько месяцев. За каждый литр керосина – литр водяры.
Присвистывает:
– Ты хоть представляешь, сколько сожжём? Туда да обратно – в водочном эквиваленте хватит, чтоб целый год керосинить… А что за девица? Стоит эдаких подвигов?
– Жена Зухура.
– А-а-а, эта девочка… Я её видел. Красивая. Везёшь красавицу к родителям? Зухуршо не станет ревновать?
– Спасать её надо. Ожоги. Третья степень.
– Да ты что! Ну, даёшь! Третья степень, и зачем-то тащишь в кишлак. Там что, израильскую клинику открыли? Даврон, окстись. Даже в Калай-Хумбе, в госпитале не спасут… Слушай, у меня в вертушке аптечка. Вколем ей промедол, хоть боль снимем. Если по уму, то надо, конечно, такую дозу, чтоб заснула и не проснулась. Зачем девочке страдать зазря. Выжить она при любом раскладе не выживает.
– Выживет. Есть шанс.
– Ой ли? Не знаю, не знаю… Ну, а несчастный муж что?
– На охоту уехал.
– Он-то знает, что с женой?
– Знает.
Задумывается на миг. Что-то прикидывает.
– А ты, стало быть, бескорыстный друг, спасатель, спаситель и все такое… Ну да, ну да… Ты прости, что бесцеремонно… Это я по дружбе.
Делаю глубокий вдох. Медленный выдох. Говорю спокойно:
– Не обо мне речь. Помоги, буду должником. Сделаю все, что скажешь.
Молчит. Спрашивает:
– Подумал прежде, чем обещать?
– Подумал.
– Тады держись, ловлю на слове. Я вообще-то не к Зухуру, к тебе прилетел. Разговор есть.
– По дороге поговорим.
– Не выйдет, надо без свидетелей. Разговор серьёзный, пилоту его слышать ни к чему… Да не дёргайся ты. Пять минут погоды не сделают.
Смотрю на часы. Четырнадцать пятьдесят семь.
– Погнали.
– Одно условие, – говорит Ястребов, – язык на замке. Договоримся, не договоримся – чтоб молчок.
– Мог не предупреждать.
– Верю. Ну, а дело… Дело-то в общем простое. Надо вальнуть одного пассажира.
Сговорились они, что ли? Сначала Алёш, теперь этот.
– Не по адресу.
– Да ты погоди, дослушай. Как-никак в должники набиваешься.
«Понятно, – думаю. – Использует момент».
– Предположим… Дальше.
– А дальше – пустяки. Ты этого пассажира знаешь, встречал недавно. Алёша Горбун. Он все ещё в Калай-Хумбе. Шанс – зашибись, сто лет ждать, пока такой же подвернётся. А уедет в Хорог, где его достать – задачка, ох, непростая.
– Почему я? Местных не нашёл?
– Ты разве этих орлов не знаешь? Ни у одного вода в жопе не держится. Непременно разболтает, не сегодня, так завтра. А дело, мягко говоря, щекотливое.
– Факт. Рука Москвы и все такое.
– Типун тебе на язык. Какая на хер Москва! Россия-матушка тут вообще ни сном, ни духом. Чисто местные разборки. Тутошние мои компаньоны заинтересованы… А я в ваших палестинах надолго, вот и не хочу рисковать. Залётный нужен, чтоб следа не оставил. Исполнил, улетел и ищи-свищи. Где он? А нет его…
– Вот как, значит? – говорю. – Нормально!
Он запинается на миг. Догадывается:
– А-а-а, ты вот о чем!.. Прикинь, зачем мне, деловому человеку, время терять, чужой керосин жечь, лишний долг перед летунами на себя брать, в горы лететь – и все это ради одноразового исполнителя, чтоб его после задания ликвидировать? Был бы нужен одноразовый, я б вышел на улицу, свистнул – целая толпа набежит. Как, логично?
– Предположим.
– Итак, задача: ищем профессионала и человека со стороны. А ты… Скажу честно, но чтоб без обиды. Лады? Про боевой опыт и прочее молчу. И без того ясно. Главное, ты, с одной стороны, по обличью как бы местный, во всяком случае, всегда проканаешь за местного. А с другой, как в анекдоте говорится, – гвоздь от совсем другой стены. Для подобных дел – самое то. Идеальная кандидатура.
