Когда я вернулся в дом, приматы уже улеглись – бросили на пол узкие матрасики, курпачи, и спали, укрывшись цветными ватными одеялами. Раскинулись они вольготно, оставалось лишь место у самого порога. Я взял матрасик, одеяло и кое-как примостился на незанятом пространстве.
Нет, шут с ней, с этологией, лучше жить отдельно от человекообразных. Утром они проснулись первыми, и тупой Занбур, перешагивая через меня на выходе, споткнулся.
– Зачем у двери лёг? Не видишь, люди ходят?
Днём я столкнулся в коридоре с Зухуршо и впервые увидел бывшего райкомовского инструктора во всей царской красе. Он сменил цивильный костюм, который носил в Курган-Тюбе, на камуфляжную воинскую робу из фантастического серебряно-чёрного материала. Впоследствии он вырядился в золотую парчу и стал походить на третьесортного поп-певца, что, на мой взгляд, сильно подпортило стиль. Но в то утро он выглядел сногсшибательно.
Я сказал:
– Меня поселили в одной комнате с вашими людьми. Я журналист. Мне необходима возможность сосредоточиться, поработать. Ну, вы сами понимаете… Заметки, наброски и всё такое… Нельзя ли где-нибудь отдельно?
Он посмотрел на меня как Господь Бог, которому грешник жалуется, что в аду плохо топят. Однако снизошёл:
– Возьмите свои шара-бара.
Я взял кофр с камерами и рюкзак. Зухуршо распахнул соседнюю дверь.
– Заходите.
Я вошёл в абсолютно пустую, как подумал вначале, комнату. Четыре голые стены, некрашеный пол. Только у дальней стены вытянулся длинный – метра в три – отрезок пятнистого пожарного шланга.
Зухуршо стоял в дверях и наблюдал.
– Нравится комната?
Змей я боюсь с детства. Мои приятели летом ловили ужей и таскали их за пазухой. В один прекрасный день я всё же набрался решимости и взял гада в руку – до сих пор передёргивает от воспоминания, как шевелилась в ладони омерзительная, шершавая и холодная тварь…
Зухуршо – интуиция у него зоологическая – уловил мой страх. Никогда прежде я не видел столь явного удовольствия, какое промелькнуло в его глазах.
– Боитесь?
Пожав плечами, я пробормотал что-то неопределённое. Зухуршо подошёл к удаву, поднял его и положил себе на плечи. Змей изогнулся наподобие носика дьявольского чайника.
– Сфотографируйте.
– Не получится. Темно.
Зухуршо шагнул к двери. Я непроизвольно отпрянул подальше от удава.
– Возьмите фотоаппарат, – бросил Зухуршо и вышел.
Двор был залит солнечным светом. Зухуршо встал посредине и принял величественную позу. Зрелище оказалось вовсе не смешным. Я ожидал, что с удавом на шее он станет походить на циркача или пляжного фотографа, таскающего на себе питона… Нет, Зухуршо выглядел устрашающе. Расцветка удава сливалась с узором камуфляжа, и казалось, что змей вырастает из плеч бывшего райкомовца.
Я сделал несколько снимков. Приматы глазели издали. Гафур отвернулся, туповатый Занбур подошёл.
– Зухуршо, просьба есть. Можно, я тоже фото сделаю… Вот с этим змеем…
С тем же успехом он мог бы спросить, нельзя ли примерить царский венец. Зухуршо счёл просьбу настолько нелепой, что даже не разгневался. Впоследствии он таскал на себе удава во всех случаях, которые расценивал как особо торжественные.
Как извращённо, однако, работает фантазия у бывшего райкомовца. Нетрудно понять, почему он тщится играть роль древнего царя, – характеру таджиков вообще свойственна тяга к величественным, героическим образам. А уж откуда их черпать, как не из «Шах-намэ» Фирдоуси! Удивительно другое – какой прототип отыскал для себя Зухуршо в великой поэме. В качестве образца для имперсонизации он избрал Заххока, а не благородного и мудрого государя, коих в «Шах-намэ» предостаточно.
Заххок – неправедный тиран и угнетатель. Сын, убивший отца и незаконно завладевший его троном и царством. Нарушитель запретов, из плеч которого выросли две огромные змеи, которых он кормил человеческим мозгом.
Удав, которого таскает на себе Зухуршо, собственно, и выполняет роль одной из этих гадин. Конечно, для полного сходства с Заххоком следовало бы обзавестись двумя…
Слов нет, образ этот поражает воображение. Помню, когда-то в младые годы была у меня книжка с картинками, пересказ «Шах-намэ» для детей, где художник изобразил Заххока. Рисунок, как теперь понимаю, был довольно корявым, но царь-злодей с гигантскими змеями выглядел до чёртиков страхолюдно. Вероятно, Зухуршо именно того и желает – не просто нагонять страх на людей, а вызывать у них запредельный, мистический ужас. Любопытный случай для психоаналитика. Я не Зигмунд Фрейд, но полагаю: кроме всего прочего, дело в том, что доморощенному Заххоку не хватает уверенности в собственной харизме. И все же странный у него выбор. Заххок в поэме дважды терпит поражение – его свергает восставшая чернь, которую возглавил кузнец Кова, а впоследствии убивает царевич Фаридун. Стоило бы поостеречься, подыскивая для себя образец…
Поразительно, сколь точный и, главное, современный образ нашёл Фирдоуси. Правитель состоит в симбиозе с рептилиями и, следовательно, вместе с ними питается мозгами подданных. Гениальная метафора, выражающая самую суть власти. Насилие совершается прежде всего над умами подчинённых и лишь во вторую очередь над их телами…
До сих пор не знаю, откуда взялся удав. Разве что лежал в одном из многочисленных ящиков, что таскали в дом накануне, по приезде в Ворух.
Кстати, о самом этом приезде, обставленном в добром старом вкусе. В Ворух мы въезжали с помпой. На въезде чёрная колесница Зухуршо загудела, вся колонна подхватила и мчалась теперь, сигналя во всю мочь, словно свадебная процессия или похороны водителя в провинциальном городке. Караван, трубя, влетел в кишлак. Так и просился репортаж в какую-нибудь местную газету:
В горном селении Ворух, расположенном высоко в горах, на границе с Афганистаном, царит радостное возбуждение. В кишлак прибыл караван с гуманитарной помощью, присланной Народным фронтом Таджикистана. На центральной площади селения состоялся митинг, на котором жители кишлака выразили свою благодарность новой демократической власти республики.
– В первую очередь хотим поблагодарить нашего земляка товарища Зухуршо Хушкадамова, который не пожалел сил и времени, чтобы доставить продукты в голодающий край, – сказал в своём выступлении председатель кишлачного совета Махмадмурод Салимшоев. – Заверяем руководство Народного фронта и лично товарища Зухуршо, что распределим продовольствие по всей справедливости. В первую очередь, муку получат наиболее нуждающиеся семейства. Выдачу начнём завтра с утра…
На этом торжественный ход митинга застопорился.
– Есть в кишлаке большой склад? – прервал Зухуршо оратора.
– Зачем склад? Не надо склада, – возразил оратор. – Разве наших людей не знаете? Никто и горстки чужого не возьмёт. Оставим мешки на машинах. Даже охраны ставить не надо. Прямо с машин будем раздавать… Можно, конечно, и сегодня начать, но вы с дороги устали… Надо вас принять, угостить…
