Вижу по роже: опять оскорбил. Испортил праздник. Но мне обрыдло щадить его нежную натуру. Взгляд Зухура уходит в глубину… По опыту знаю – это признак: что-то замышляет… И в ту же секунду выдаёт мне:
– Спасибо, Даврон. Ты помог, хорошие советы давал. Я тебе тоже что-нибудь хорошее сделать хочу. Та девочка, что тебе понравилась… Ромашка. Скажу Занбуру, чтоб сюда привёл. Себе её возьмёшь. Хочешь – женись, хочешь – так…
Грубо подкалывает. Слишком грубо. Считает, что нащупал слабое место. Рублю напрямую:
– Кончай докапываться. Все! Закрывай тему.
Он кивает: ставлю точку. Фактически, я уверен, приберегает тему на будущее… Неужто резонанс?! Черт, как я ни берёгся, а затащил девочку в хреновую ситуацию. Самое паскудное – защитить не могу. Боюсь ещё больше навредить.
Зухур идёт к трупу. Достаёт из кармана и обмакивает в кровь белый платок. Кричит:
– Есть среди вас родичи убитых?
Население волнуется:
– Икром, выходи.
Из задних рядов вперёд пробивается старик. За ним – заплаканная пожилая женщина. Сбоку выходит мужик средних лет.
– Подойдите, – командует Зухур.
Приближаются. Зухур протягивает платок старику:
– Возвращаю кровь за вашу кровь.
Старик принимает осторожно, чтоб не замараться. Явно не знает, что делать с окровавленной тряпкой.
Зухур, величаво:
– Положишь на могилу своей дочери.
– Сын. Мой сын был убит, – по лицу старика катятся слезы.
– Я за него отомстил.
Зухур идёт назад. Раздувается от гордости:
– Вот как надо! Это справедливо. А ты надо мной смеялся. Совсем меня не уважаешь?
Надоел. Вечером объясню, что такое уважение.
– Зухур, ты своих гвардейцев, басмачей спроси. Эти тебя почитают, сильнее некуда. Каюмом грозят…
Он осекается. Затем:
– Каюм! Плевал я на него.
– Ну-ну… А кто он таков?
– Один мой родич, ничтожный человек. Маленький человек…
– Поня-я-я-тно.
Зухур мрачнеет. Смотрит, точно прицеливается.
– Ты не думай, я про уважение ради проверки говорил. Знаю, ты меня уважаешь. Я тебя тоже уважаю. Потому про ту беленькую девочку спрашивал. Думал, может, она тебе понравилась. Не хотел у тебя женщину отнимать. Но ты сказал, тебе не нужна. Хорошо, тебе не нужна – себе возьму.
– Уточни: как это «возьмёшь»?
– А-а-а, как-нибудь…
Я почти чувствую, как вспыхивают силовые линии, тянутся от меня к девушке на камне. Линии множатся, переплетаются, окутывают её невидимым раскалённым клубком. Боюсь шевельнуться, ляпнуть что-нибудь не то, иначе разразится какая-то немыслимая беда. Надо успокоиться. Делаю глубокий вдох, медленный выдох. Порядок! Говорю абсолютно спокойно:
– Как-нибудь не выйдет. Я не позволю. Нравится – женись. Если она согласится.
Это самое большее, на что я решился. Зухур на моё «не позволю» – ноль внимания. Ему не до того. Нащупал уязвимую точку, расковырял и с наслаждением копается в ране:
– Ты меня не знаешь. Если согласится?! Побежит. Позову – все эти девушки меж собой драться будут. Как думаешь, эта беленькая, ромашка, – она побежит или не побежит? Я тебя как друга попросить хочу…
Замолкает. Всматривается: как реагирую? Усиливает нажим:
– Ты сказал, мне на ней жениться надо. Спасибо, хорошо посоветовал. Я немного сомневался, теперь не сомневаюсь… Ещё одну услугу окажи – сватом моим будь. Поговори с ней. Не захочет, уговори, чтоб согласилась. Ты сам сказал: надо, чтоб согласилась.
Приказываю себе успокоиться. Глубокий вдох, выдох. Порядок. Говорю холодно:
– Найди кого другого.
Он считает, что одержал надо мной главную победу – забирает себе женщину, которая мне нравится. Пытаюсь перебороть чувство вины. Девушка попала в зону контакта, и любое моё вмешательство лишь усилит напряжение поля. Поэтому отныне не могу тронуть Зухура даже пальцем. Повезло гаду…
Он удовлетворён. Отворачивается, зовёт:
– Гадо!
Зухуров младший братец ошивается рядом. В полуметре позади. Наблюдает. Маскируется безразличием. Подвалил минуту назад. Засек напряжённость меж мной и Зухуром и тут же – поближе к очагу конфликта. Разведка не дремлет.
Зухур указывает:
– Девчонка на камне. Беленькая…
Гадо, с готовностью:
– Сюда привести?
– Нет, узнай, кто родители, и посватайся. Жениться хочу.
Засекаю время. Семнадцать двадцать одна.
14. Джоруб
Вчера к нам прибыл курьер от Зухуршо. Вошёл в кишлак, остановил первого встречного – простодушного Зирака – и приказал привести к нему главного. Зирак побежал к раису, по дороге разнося новость по кишлаку.
В тот час я осматривал больную козу Хилола, но, не закончив, наскоро вымыл руки и вместе с Хилолом поспешил вниз на площадь. Посланца окружали мужики, живущие по соседству с мечетью. А сам посланец… Вот тебе на! Оказалось, что это всего лишь прыщавый и худосочный мальчишка из Верхнего селения – Теша, сын немого Малаха. Того самого Малаха, что убил моего племянника Ибода. Тьфу! В ветхой, застиранной гимнастёрке, с автоматом на плече, мальчишка походил на тощего телёнка, который лениво отмахивается хвостом от облепивших его мух. Едва слушал, паршивец, расспросы старших:
– Эй, парень, Зухуршо зачем тебя послал? Какой приказ ты принёс?
Отвечал небрежно:
– Главный придёт, ему скажу.
Наконец прибыл раис, Теша развязно протянул ему руку. Не две с почтением, как старшему или равному, а одну – как низшему. Мужики заворчали неодобрительно, раис потемнел от гнева, но сдержался и руку пожал.
– Ну, рассказывай.
Теша осведомился высокомерно:
– Где? Прямо на улице?
Наш грозный раис впервые в жизни настолько растерялся, что не нашёл достойного ответа. Промолчать – зазорно, а рыкнуть – опасно: мальчишка-то ничтожный, но ведь сам Зухуршо его прислал…
– Важное сообщение, – соизволил вымолвить Теша. – При народе нельзя… Где у вас тут укромное место?
Понятно было и без слов, что малец желает высосать из своего поручения, как из бараньей кости, весь сладкий мозг. Выручил раиса мудрый Додихудо:
– Ко мне пожалуйте. Тут рядом совсем…
И повёл, старый лис, Тешу-наглеца с почтением в свою мехмонхону. Раис и уважаемые люди поспешили за ними. Я с места не тронулся, хотя мне, как и всем, не терпелось услышать, какое распоряжение прислал нам Зухуршо. Никогда в жизни не сяду за дастархон ни с немым, ни с его отродьем!
