Зухур стоит справа от меня. Наблюдаю, как у него отвисает челюсть. Растерян. Как же так? Разве не договаривались? Дипломат хренов!
Переключаюсь на Алёша. Пробую понять: реальный псих или на понт берет? Нет, не блефует. Себя не помнит от ярости. Тяжёлая кобура сползает на живот, он то и дело нервно её поправляет. Не факт, но, возможно, – обманный маневр. Приучает к жесту, чтобы в нужный момент неожиданно выхватить волыну. С психа станется. На всякий случай сам начинаю очень медленно готовиться. Ифрит засекает опасное движение. Поворачивается, как танк, всем телом, наставляет на меня ствол.
Алёш визжит:
– Хочешь? Голову отрежу и в Пяндж выкину…
Ястребов убеждает весело:
– Алёш, замочить никогда не поздно. Может, поговоришь сначала.
– О чем с ним толковать?! – горбун отскакивает от Ястребова, бежит вдоль стены. – Наших братьев убивают. У Аслона племянника убили. А он приезжает и…
Кто-то урезонивает:
– Этот человек не виноват, что наших братьев убили.
– Не виноват?! – взвивается Алёш. – Из-за таких, как он, убивают. Зачем он приехал? Чего ему надо? Чего он лезет в наш бизнес? Здесь своим не хватает. Как-то уладили. Все распределили. Никто никому не мешает. А теперь опять начнётся… И без него бучи хватает…
Слова эти точно выдёргивают чеку, и душманская камарилья взрывается:
– Правильно Алёш говорит!
– Гнать чужих отсюда…
– Выслушать мужика надо. Пусть скажет, зачем приехал…
– Мочить их!
От гвалта просыпается спящий. Спросонок оглядывается. Замечает Зухура. Вскакивает на ноги. Вопит:
– А-а, Хушкадамов!!!
Узнаю его. Сухроб по прозвищу Джаррох, «хирург». Живьём мне не встречался, но фото видел. Садист и психопат. Командир группы из полсотни боевиков. Когда-то в прошлом работал медбратом, но кличку получил по другой линии. «Хирургом» его окрестили в сентябре девяносто второго после налёта на посёлок Ургут. Вовчики вырезали всех, включая стариков, женщин, детей. Лютовали с извращённой жестокостью. А этот, значит, особо отличился…
Зухур оборачивается на вопль. Хирург прижимает руки к груди, кланяется издевательски:
– Ас-салому алейкум, брат! Как здоровье, брат? Как семья? Как дела?
Лицо его скрывает борода, короткая, плотная. Вроде чёрной хирургической маски. На глазах очки с тёмными стёклами. Облик нелепый. Вроде одновременно и пугает, и прячется.
Зухур не рад знакомцу. Буркает:
– Ва-алейкум, – и отворачивается.
– Эй, Хушкадамов, куда рыло воротишь? Сюда смотри! – вопит Хирург. – Испугался, да? Думал, никогда не встретимся? Нет, слава Богу, встретились! Наконец смогу спасибо тебе сказать…
– На меня вину не сваливай, – хмуро говорит Зухур. – Не я, а ты человека убил.
– Сволочь ты, тварь! – вопит Хирург. – Я не убивал! Это ты на меня клевету навесил! Тебе в райкоме: «Хушкадамов, возьми это дело на контроль», – поручили. Ты на контроль взял. Сделал, как приказали. Каримову жопу лизал! Пидор, коммунист, падарналат!
Душманы затихают, прислушиваются. Толстый бородач интересуется:
– Эй, Сухроб, кто такой Каримов?
– Пидарас, враг народа первый секретарь райкома, вот кто, – вопит Хирург. – Племянник того старика, который в больнице умер. Доктор старику лекарство назначил, в историю болезни записал. Мне приказал: «Вот этим инъекцию сделай». Я сделал. Тот старик умер. Оказалось, доктор неправильно назначил. Следствие проводить стали. Доктор тоже сильную родню имел. В зятьях у директора хлопзавода ходил. Запись в истории болезни подделали, а этот гандон сука блядь Хушкадамов к тому подвёл, что я виноват. Под танк меня бросили. Все знали, кто виноват. Следователь знал. Прокурор, ишак скотина, знал. Ты, Хушкадамов, бюрократ коммунист, падарналат, чтоб у твоей матери матка лопнула, тоже знал. Я твою сестру в ступе толок, я твою…
Долговязый душман с орлиным носом – чистый Чинганчгук в исполнении Гойко Митича – встревает:
– Брат, при русском госте плохие слова не говори.
– Как про него по-другому сказать?! – дерёт глотку Хирург. – Партократ! Скотина! Дом его надо сжечь. Убить без пощады! Из-за него я на зону залетел…
Алёш, крутанувшись, тычет пальцем:
– Сухроб, заглохни, не лезь! Сам разберусь. Он ко мне приехал.
– А ты?! – вопит Хирург. – Ты к кому приехал? Ты здесь не хозяин. В Хороге командуй. В Рушане командуй…
Ифрит резко разворачивает пушку к Хирургу. Нормально! Убедительный аргумент. Хирург затыкается.
– Сергей, что я тебе говорил! – кричит Алёш. – Пока ты их не привёл, тихо было. – Переключается на Зухура: – Просить пришёл? Что-нибудь дашь взамен? Людям и без тебя трудно. Или задарма получить хочешь?..
Делает паузу. Намеренную. Определённо для того, чтоб мог вступить хор. Душманы как по команде галдят. Зухур силится перекричать общий гай-гуй:
– Не для себя прошу. Для людей Санговара. Им хочу помочь…
Горбун вновь солирует:
– Я весь Бадахшан кормлю. А ты? Ты кому помог?! Сухроб в беду попал, ты помог?
– Брешет Сухроб! – надрывается Зухур. – Ты вообще знаешь, кто он такой? Знаешь, что он в Курган-Тюбе творил?!
Хирург вопит издали:
– Зухур, хайло заткни, хайвон! Опять клевету наводишь?
Бросается к Зухуру. Опрокидывает пустые стулья, расталкивает стоящих на пути.
Пока он выдвигается на передний край, сканирую обстановку. Вдруг вижу: Алёш молча стоит в стороне и наблюдает. Очень спокойно. И очень внимательно. Фиксирует реакцию каждого. Чёрные глазки умом светятся. Всё видит, всё понимает. Замутил воду и ждёт, что из мути выплывет. Рядом ифрит с бластером наготове.
Сухроб наконец пробивается к Зухуру. Брызжет слюной:
– Я тебя на куски порежу, – тянется за пистолетом.
Выхватываю пэ-эм, подшагиваю, упираю ствол Хирургу в живот:
– Руки!
Застывает. Лапа виснет на полпути. В таких ситуациях нельзя залипать на противнике. Вижу разом всю комнату. Душман, смахивающий на Чинганчгука, вытаскивает пистолет, целится в меня:
– Брось пушку!
Вжимаю ствол поглубже в брюхо и перемещаюсь влево. Заслоняюсь Хирургом. Алёш вновь выпрыгивает вперёд. Командует Чинганчгуку:
– Убери ствол! Я им гарантию обещал.
Чинганчгук кричит:
– Э, что за гарантия?! Мне Сухроб как брат.
Ифрит самонаводится на Чинганчгука. Алёш кричит мне:
– Эй, ты, отпусти Сухроба! Ствол убери.
Отвечаю спокойно:
– Отними у него пушку, уберу.
