– Несправедливо обижаешь. Деньги – грязь, я не ради грязи работаю. Весь Бадахшан от голода спасаю. У любого спроси.
– Честь и хвала, – говорю, – но у меня другая специализация. Ну что, без обиды?
Алёш скалит острые зубки, топорщит усики, произносит надменно:
– Я тебе предлагал человеком стать. Под Зухуром ходишь, а мог хозяином сделаться. Но ты, наверное, подчиняться привык, свободу, наверное, не любишь… «Без обиды?» – спрашиваешь. На себя обижайся: мог плётку взять, ошейник выбрал. Поступай как хочешь, это твой выбор. Но ты мне отказал. Я не забуду. В Хорог лучше никогда не приезжай…
22. Олег
Эпический герой погиб, не нарушив законов жанра. Соблюдены все необходимые условия: загадка, предательство, мрак… И словно для того, чтобы придать эпосу окончательную стилистическую завершённость, явился таинственный сказитель, повествующий о смерти вождя.
– Кто он вообще такой? Откуда он взялся, этот Ястребов?
Даврон отмахнулся:
– Не знаю. Это что, важно?
– Смотря для кого. Для тебя, уверен, да. С какой радости он взял да вывалил закрытую информацию человеку, которого видит впервые в жизни?
– Ну?
– Думаю, готовит почву. Планирует как-то тебя использовать. Золотое правило вербовки – доверительные отношения, небольшая услуга.
– И что?
– Не хочу, чтоб ты вляпался…
– Не маленький, – отрезал Даврон. – Своя голова на плечах. Думай лучше о собственных проблемах.
Он всякий раз обрывал тему, когда она затрагивала его лично. Я не стал зацикливаться:
– Ладно, будь по-твоему: доброму дяде захотелось поделиться с человечеством опасными тайнами. Из щедрости… Вопрос: откуда у доброго дяди сведения? Следствие не раскрывает тайны посторонним. А из этого следует…
– …ровным счётом ничего. Я же говорил, у мужика большие связи.
– Предположим, – сказал я. – А как тебе такой вариант? Информация у него из первых рук. Он каким-то образом участвовал в ликвидации Сангака. Может, сам организовал. А то и стрелял.
– В принципе, возможно все что угодно, – согласился Даврон. – Но такие, как Ястребов, самолично не стреляют. Калибр не тот.
– Значит, организовать всё-таки мог?
– Брось гадать, – сказал Даврон. – Бесполезное занятие.
Да, конечно, бесполезное. При всей подозрительной осведомлённости Ястребова, его повествование состояло из сплошных пробелов.
– Эх, расспросил бы ты его подробнее…
Даврон появился в моей каморке поздно ночью после поездки в Калай-Хумб. Открыл без стука дверь, в темноте остановился на пороге. Наверное, я стал очень чутко спать – проснулся при первом же скрипе. Честно говоря, первой мыслью было: пришли убивать. Но убийца медлил, не входил. Я нашарил спички, в волнении чуть было не опрокинул чирог. Накануне днём, пока я бродил по кишлаку, в каморке сменили керосиновую лампу на глиняный светильник с отколотым носиком. То ли очередное проявление немилости, то ли во дворце начали экономить дефицитный керосин.
Фитиль светильника затрещал, разгораясь. Даврон вошёл, сел и начал рассказывать. Вероятно, необходимо было выговориться. Сообщение Ястребова он пересказал в своей обычной протокольной манере, ровным, бесстрастным голосом, и моё воображение, восполняя недостачу деталей, перекинулось от событийной стороны дела к детективной.
Утром в штаб Народного фронта пришли три человека. Кто они такие, никто в штабе не знал. Сангак надолго заперся с незнакомцами в своём кабинете, из-за двери слышался его взволнованный голос, выкрикивавший ругательства. После ухода посетителей Сангак сел в машину и принялся колесить по округе – объехал несколько мест, где обычно бывал Файзали: посёлок Кызыл-Калу, курган-тюбинскую больницу Караболо и его штаб.
Связана ли бурная беседа с последующей трагедией? «После» отнюдь не значит «вследствие». Кто были эти незнакомцы? Знать бы по крайней мере, как они были одеты, как держались, имелись бы основания предполагать: чиновники, спецслужбисты, боевики… Водитель Сангака сообщил, что его шеф искал Файзали. Но возможно, не искал, а пытался что-то выяснить…
Во второй половине дня Сангак встречался на границе с ходоками от таджикских беженцев, ушедших в Афганистан. Беженцы боятся возвращаться на родину, но Сангак пообещал, что лично разберётся с полевыми командирами. Неизвестно, подразумевал ли он при этом конкретно Файзали, но именно к нему он поехал после встречи, сказав: «Надо проведать ребят» и отделившись от общей колонны. С ним было трое телохранителей, двое из них – его родные племянники.
В Вахшской долине в конце марта солнце заходит к семи часам вечера. Около десяти Сангак прибыл в совхоз имени Куйбышева. К дому Файзали он подъехал в темноте – в посёлке отключили электричество. Случайность? Обычные для военного времени перебои с электроэнергией или кто-то создавал условия для убийства?
Странные обстоятельства на этом не заканчиваются. В ту ночь отсутствовали два БТРа, которые круглосуточно охраняли дом Файзали. Кто распорядился их убрать? Хотя, вернее всего, вопрос риторический. Вряд ли кто-то осмелился бы угнать бронированные машины без ведома Файзали и не вызвав его гнева и подозрений. К тому же, сам Файзали в ту ночь отпустил свою постоянную охрану – тридцать человек. С ним остался только личный телохранитель по имени Солибой. Знал ли Файзали наверняка, что к нему приедет Сангак? Правда, если Сангак побывал в его штабе, он мог предупредить людей Файзали о своём приезде.
Водитель Сангака остался в машине на дороге. Телохранители расположились во внутреннем дворике. До половины второго ночи Сангак и Файзали беседовали, пили чай. О чем говорили, неизвестно. Жена и брат Файзали клянутся, что беседа была спокойной. Около двух часов ночи Сангак собрался уезжать.
Файзали пошёл проводить его до ворот. По словам Хусейна, его брат не взял с собой оружия. За калитку вышло шесть человек – Файзали с телохранителем Солибоем, Сангак Сафаров с тремя своими охранниками. Через минуту раздались три выстрела – сначала один, потом ещё два. Следом несколько автоматных очередей…
Хусейн и жена Файзали выбежали на улицу. Их рассказ также полон неточностей и неясностей. Но можно ли требовать точности от свидетельских показаний, прошедших, как в «глухом телефоне», через бог знает сколько ретрансляторов?
Как бы то ни было, суть следующая: они увидели (с фонарями выбежали?), что все телохранители Сангака убиты. Солибой – ранен в руку и лёгкое. Водитель Сангака исчез. Файзали лежал на спине, на дорожке, ведущей к воротам. Напротив него в трёх шагах, держась за бок, лежал Сангак. Оба были ещё живы. Сангак, прижимая одну руку к ране, другой, казалось, пытался заслониться от выстрелов и хрипел: «Подождите, подождите…» Можно предположить, что он принял бегущих родственников Файзали за убийц. Или напротив, узнал их и хотел что-то объяснить. Через минуту он скончался. Затем умер Файзали. Перед смертью успел сказать: «Подлец ты, трус, сделал своё подлое дело…» Имени не назвал, к кому обращался – неизвестно. Хусейн унёс тело брата во двор. Тело Сангака осталось лежать на улице.
