– Тыква, чего хайло разинул?! – Гург-волк кричит. – Сюда давай!
Спохватываюсь, тоже позади фургончика присаживаюсь.
– Откуда выстрел? – Гург спрашивает.
– Я не засёк, – Шухи говорит.
Тихо. Никто не стреляет.
– Ушёл или зашкерился?
Опять у ручья кричат:
– Мора держи!
Выглядываю, вижу: Зухуров змей в нашу сторону удирает. Огромный, длинный. Удивляюсь: почему не извивается? Будто прямая жердь, которую кто-то на невидимой верёвке вдоль по дороге тащит. Наверное, пуля в него попала. Змей мимо проскакивает. Мелкие камешки под брюхом шуршат: шшш-ш-ш-шшшш-шшш-ш-ш-ш-ш-шшшш-ш-ш – ш-ш-шшшш… Прополз и дальше, вверх по подъёму, утекает.
– Ловите! – Зухуршо кричит.
Громко кричит, страшно. Эхо по ущелью, как гром, прокатывается. Ребята смеются, змею вслед свистят. Никто не догоняет. Слышу, Зухур опять кричит:
– Сукины дети! Мора хватайте!
Ребята один другого толкают:
– Ты лови!
Топчутся, пересмеиваются. Боятся. У меня в душе смелость вспыхивает.
– Йо, бисмилло! – кричу, за змеем бегу.
На верху спуска, слева у скалы большой валун лежит, под ним – щель. Мор в щель голову сует, внутрь заползает. Хвост снаружи остаётся. Подбегаю, автомат бросаю, за хвост хватаю, тяну. Хвост, будто лошадиная нога, толстый. Змей хвостом мотает, меня из стороны в сторону бросает. Я тяну. Мор поддаётся, назад выползает. «О-ха, – думаю. – Поймал».
Змей из щели голову выдёргивает. Передняя часть тела широкой волной изгибается и… голова на меня бросается.
– Вай!
Змей зубами в мою левую ляжку сбоку впивается. Будто собака. Я хвост из рук выпускаю, змея за шею дёргаю, кулаком между глаз бью. Змей сильнее зубы сжимает. Длинным телом ко мне подтягивается, обе ноги обвивает. Одно кольцо набрасывает, другое третье… Бедра охватывает, колени, икры, лодыжки. Не жмёт, не давит, а вырваться невозможно. Я будто в кадке с крутым тестом по самые бедра увяз. Слышу, как змей дышит: «У-у-у-у-у-ух…» «Ху-у-у-у-у-у…» «У-у-у-у-у-ух…» «Ху-у-у-у-у-у…»
«Ох, упаду, – думаю. – Он за шею схватит, задушит. Что делать?»
Автомат далеко лежит, не достану. Даже камня рядом нет. Один в стороне лежит. Острый, на баранью голову похожий. Шагнуть не могу. Если на землю брошусь, может быть, дотянусь. Но тогда змей до моего горла доберётся.
«Всё равно, – думаю, – или задушит, или от змеиного яда умру». Укус на ноге болит, сил нет терпеть. «Не стану ждать, сам его убью, – думаю. – А потом как Аллах захочет…»
На дорогу падаю, к бараньей голове тянусь. Пальцами острый край камня царапаю, ухватить не могу. На локоть опираюсь, чтоб ближе подползти, голос Зухуршо слышу:
– Удивительно! Кишлачный дурень, а Мора поймал.
Голову поворачиваю. Он и ребята вокруг толпятся. Бог спас. Я змея если б убил, Зухуршо меня бы жизни лишил. Когда за камень хватался, о том не подумал. Очень страшно было.
Шухи говорит:
– Нет, это Мор дурня изловил.
Ребята смеются, во все глаза смотрят, ждут, что дальше случится. Мор опять шуршит, ещё одно кольцо на меня набрасывает. Я терплю. От боли в бедре кричать хочется – молчу. На Зухуршо смотрю, вижу: ему нравится, что Мор в меня зубами впивается, кольцами обвивает. Силы собираю, Зухуршо говорю:
– Прикажите ему, пусть отпустит.
Зухуршо усмехается. Шухи-шутник спрашивает:
– Эта змея Тыкву заглотать сможет?
Ребята хохочут:
– Гляди, гляди, заглатывает!
Хол автомат за спину закидывает, на корточки присаживается, Мора за шею тащит. Я не выдерживаю, кричу. В это время Даврон подходит.
– Ты ему всё мясо из ноги вырвешь, – говорит. – У этой змеи зубы назад загибаются. Чем сильнее тянешь, тем глубже впиваются. Надо змее пасть пошире раскрыть. По очереди сначала нижнюю челюсть, потом верхнюю вперёд протолкнуть.
Так и делают. Потом ноги освобождать начинают. Хол голову змея держит, ребята нижнее кольцо с моих лодыжек спускают, будто толстый обруч через ступни стягивают, за следующее принимаются… Наконец освобождают. Встаю, едва на ногах держусь. Укушенное место будто огнём жжёт. Даврон говорит:
– Молодец, Карим. Смелый парень.
Несколько ребят змея назад к машине несут. Я автомат поднимаю, на предохранитель ставлю, вслед за ребятами хромаю. Хол говорит:
– Если змею ранят, она всегда траву ищет. Бузчи-бузчи находит, один листок срывает, слюной мочит, к ране приклеивает.
Шухи смеётся:
– Эту змею тоже надо в горы отпустить. Пусть сама себя вылечит.
Зухуршо гневается:
– Я тебя в задний проход вылечу и в горы выпущу.
Ребята змея до машины Зухуршо доносят, в корзину кладут, на заднее сиденье ставят. Те ребята, что посреди разлившегося ручья Оби-Бузак застряли, уже в машине сидят, во все стороны автоматы выставляют. Даврон своему водителю командует:
– Алик, лезь в воду. Проверь, что под колёсами. Трос возьми…
Алик ворчит:
– Чуть беда – «Алик, сюда!» Надоело.
Верёвку из-под сиденья достаёт, один конец вокруг пояса обвязывает, другой ребятам передаёт, сам в воду заходит, трос к задку «газика» прицепляет. К передку перебирается, в воду с головой окунается, выныривает, кричит:
– Доска с гвоздями. Колесом придавило, не вытащить.
– Ладно, возвращайся, – Даврон приказывает. – Верёвку им оставь.
Алик, мокрый, на берег выходит, свободный конец троса к передку цепляет, за руль садится, застрявший «газик» назад дёргает. Один из ребят верёвкой обвязывается, в воду спрыгивает. Те, кто в кузове, верёвку держат. Парень, который в воде, доску поднять пытается.
– Чего возишься? – Зухуршо кричит.
– Камнями придавлена.
Даврон приказывает:
– Помогите ему.
Второй парень в мутную воду спускается. Вдвоём длинные доски со дна поднимают. Из досок гвозди большие торчат. Ребята доски в кузов бросают, сами туда забираются, один за руль садится. Алик тросом «газик» на берег вытаскивает. Теперь «газик» проезд загораживает. Его не объехать, дорога узкая.
– Загоняйте назад, в воду, – Даврон говорит. – В сторону, вниз по течению, чтоб место освободить. Потом заберём.
– Передние колёса спущены, – кто-то жалуется.
– Ребята подтолкнут.
Начинают в ручей загонять. Ребята изо всех сил налегают:
– Круче выворачивай! Вправо! Ещё круче!
Я на берегу сижу. Нога болит. Будто кто-то к змеиному укусу дно сковородки, на огне раскалённой, прижимает. «Наверное, мясо от яда горит», – думаю. Штаны спустить, посмотреть нельзя. Неприлично. Рядом Зухуршо с Давроном беседу ведут, меня не замечают. Я слушаю. Зухуршо говорит:
