Первым не выдержал Мак:
– Вы нашли? Нашли то, что искали?
Дэйн отлепил, наконец, собственную руку от плеча Бернарды, взглянул исподлобья. Ответил через паузу, хрипло.
– Нет.
Взгляды погрустнели, подернулись примесью растерянности, в них просочились невысказанные вздохи разочарования.
– Ты сумел выбраться? – Халк крепко прижимал Шерин к себе. Он чуть загорел, обветрился – молодец, наверное, не сидел в помещении.
– Меня выкинуло из Коридора.
– А остальные?
– Еще там.
Беспокойно шумела листва, сквозь нее сочились радужные солнечные блики.
– Ты не пострадал?
«Расскажи нам больше! Расскажи все, расскажи…» – читалось на лицах.
Дом оказался больше, чем он ожидал: добротный, деревянный, просторный. С широким крыльцом и балконом на втором этаже, с чистыми окнами и оставленной нараспашку дверью. Эльконто так и не понял, рад он его видеть или нет. Их всех. Когда вот так…
– Не пострадал. Почти.
И при этих словах, не выдержав, выбравшись откуда-то из-за спины Дэлла, ему навстречу со всех ног бросилась Ани. Налетела теплым вихрем, прижалась, стиснула руками так, что даже ему – бугаю – стало трудно дышать.
Сверху, из-за закрытого окна послышалось нетерпеливое повизгивание и скулеж Барта.
Она едва успела показать ему выбранную ей комнату – их комнату, – а после сразу же забралась на колени и принялась плакать, теребить воротник бежевой рубашки. Уже штатской.
– Ты прости меня, слышишь? Прости, я ведь не хотела, не знала, что мой сон так подействует, я просто скучала. С ума сходила от беспокойства, постоянно думала, как ты там…
– Ничего, все хорошо. Ты ненамеренно, я знаю.
Он улыбался ласково, тепло и грустно. Губы растянуты, а в глазах свинцовая тяжесть.
– Если бы я только знала…
– Но ты не знала.
– Я бы не пришла… Да я и так не приходила – странно, что мой образ вот так… Как он там оказался? Не понимаю, ничего не понимаю…
– Я тоже не понимал, но мне хватило. Прозрачная ты или нет, а спасать бы я тебя принялся любую, в любом месте.
– Ты мой родненький!
Комната пахла сосновой доской, солнечной пылью и лаком для пола. Смятое, сдвинутое в сторону толстое бордовое покрывало и лапы Барта, стоящие на матрасе. Его хвост мотался в стороны с такой силой, что псиный зад ходил ходуном. То и дело вываливался наружу из улыбающейся пасти розовый язык – мол, ну дай лизнуть хоть что-нибудь – руку, а лучше лицо. Но лицо хозяина находилось далеко, а руки были заняты поглаживанием спины Ани, и Барт продолжал скулить.
– Уймись ты уже, уймись. Все хорошо.
Пришлось дотянуться, похлопать его по спине, потрепать по ушастой голове; пальцы тут же оказались вымазаны в теплой слюне.
– Я все испортила, да? Я не хотела, честное слово, Дэйн.
– Ты не испортила. Я сам. Наверное…
Ее тонкие почти мальчишечьи плечи вздрагивали, тряслась от рыданий белая челка, а он думал о том, что всего за день успел позабыть, как здорово держать ее на коленях – свою чудесную девчонку, порой вредную и воинственную, а теперь совсем расклеившуюся Ани-Ра.
– Просто… Я мог бы им помочь, наверное. Если бы остался.
– Я понимаю.
– А теперь они там одни. Меньше шансов.
– Я понимаю, правда. А вернуться нельзя?
Она спросила, и голос выдал страх, почти панику, а взгляд серо-зеленых глаз одновременно с этим пробил луч отчаянной надежды: «Скажи, что нельзя! Скажи, что нет! Скажи!»
Он не разочаровал. Качнул головой, вновь попытался выдавить улыбку – та получилась еще тусклее прежней.
– Нельзя. Второй раз туда никому не вернуться.
И Ани перестала плакать. Отняла мокрый нос от его плеча, чуть отодвинулась и вдруг взглянула ему в глаза ярко, живо.
– С ними все будет хорошо. Вот увидишь… Они справятся, смогут, они вернутся.
Чувствуя, как песий язык продолжает методично нализывать ладонь, Дэйн не ответил. Покачал головой – мол, хотел бы я верить так же яро, как и ты, – и промолчал.
* * *
– И там нет ничего, кроме тумана?
– Веришь-нет, вообще ничего.
– А куда идти, как ориентироваться?
– Вот об этом постоянно твердил Канн. Ни людей, ни городов, ни растений. Ни даже камней. Сплошная серая пелена и какие-то твари вокруг.
Глядя на рассевшихся в гостиной вокруг рассказчика людей, Бернарда вспоминала о сказочнике Зорге и детишках. Такой же восторг в глазах, такая же жажда знаний, и не важно, что страшно, но ведь как интересно! Это ведь их Дэйн – любимый Дэйн вернулся – целый и невредимый. Ну ладно, не совсем целый – снайпер изредка морщился и потирал то плечо, то поясницу, – но ведь сколько нового можно узнать. Даже Майкл и Марика отменили свою прогулку и втиснулись на скрипящий под тяжестью тел диван между Реном с Элли и Маком с Лайзой. И сервал, недовольный близостью множества пар ног, тоже здесь – ни на шаг от хозяев.
Поглядывая на Арви, Дина подумала о Мише и Ганьке, которые, не желая надолго разлучаться, спали попеременно то в комнате Клэр, то в ее собственной – в корзине за дверью. Иногда полночи там, полночи здесь. С единственным псом они, к ее облегчению, поладили легко – тот отличался добродушным нравом, а вот брошенный всеми Пират (хотя его постоянно гладили и ласкали) отчего-то спал исключительно на чердаке – будто знал, что хозяина нет, и ластиться к другим не пристало. Хоть к миске с кормом на зов приходил исправно, и это радовало.
– А что за твари? Ты их разглядел? – От волнения Лайза подалась вперед, и теперь рука Мака, до того гладившая ей спину, переместилась на поясницу. – Жуткие?
– Жуткие. Если попробую описать, вы подумаете, что я слямзил их внешность с какого-нибудь ужастика, но это не так. Попробуйте представить клубящуюся черную муть, у которой нет ни тела, ни лица, но откуда-то тянется куча жгутов. И тянется непременно к вам. В такой момент плевать, что щиты, плевать, что они должны спасти, – страшно очень. А Канн говорил, что видел у некоторых из монстров глаза…
В этот момент Дэйн замолчал, и Дине на короткий, но ощутимый момент показалось, что Эльконто о чем-то умолчал. Погрузился в неприятные для него самого воспоминания и постарался как можно скорее выплыть из них, сбежать.
Что же там было? Что? Загадка.
– Щиты-то нормально работали?
– Нормально. – Эльконто долго молчал, смотрел в окно, за которым начали сгущаться сумерки. Казалось, вложи ему сейчас в руки сигарету, и он закурит, хотя никогда и не курил. – Только щиты защищают, пока ты держишь их включенными.
