Легкое, почти невесомое тело на его руках притихло – прохладная кожа, пыльная изодранная вместо одежды тряпка, объемная шевелюра и яркие, горящие, как драгоценные камни, глаза. Не девушка – котенок. А уж какие способности… Куда ему? Со своей нейрофизиологией.
– Ты не судишь меня?
– За что?
– За слабость.
– Я не видел слабости, я видел силу.
– Обманываешь. – Она попыталась отстраниться, но он не позволил.
– Не обманываю, Тайра. Я никогда никого не обманываю. И тебя не буду.
Она какое-то время смотрела на него – прощупывала, пыталась понять, не скрывает ли истинных чувств – других, недобрых? – затем опустила голову, вновь притихла, доверчиво прижалась щекой к его куртке и зажмурилась.
* * *
– Мистерия – это место, где можно получить ответ. Ответ на любой вопрос, понимаешь? – Он говорил горячо, убежденно, чтобы она поверила – шанс есть. – Мы дойдем туда вместе, и ты спросишь, как вернуть душу.
– Но Коридор меня не пустит. Ты же видел, он не пускает…
– Ты еще не пробовала. А пока не попробуешь, не загадывай.
С того самого момента, как поведала свою историю, Тайра перестала щетиниться, скрываться, злиться и стала самой собой – напуганной, робковатой, но с проснувшейся в глазах надеждой. Нет, не с окрепшей еще верой, что все можно исправить, но хотя бы крохотной искоркой, ожиданием возможного чуда.
– И ты тоже идешь туда, чтобы задать вопрос? Какой?
Стив поболтал в руке фляжку с водой, поместил ее в сетчатый карман рюкзака и вздохнул.
– Я иду, чтобы спросить о том, как можно остановить разрушения в том мире, который я оставил за спиной. Мой мир рушится.
– Целый мир?
– Да, прямо, как в кино.
– Как где?
Ах, да… В ее мире нет кино, не изобрели. Он пояснил.
– Ну, знаешь, иногда люди выдумывают целые истории и показывают их другим людям. Часто трагичные, цепляющие за душу – такие, каким нет места в настоящей жизни. Или такие, которые никто не хотел бы увидеть наяву.
– Но зачем показывать такие истории?
– Чтобы всласть попереживать. Не бояться на самом деле, но испытать сильные чувства. И в этих историях часто показывают конец мира – глобальные разрушения, катастрофы, беды. Но конец у фильмов чаще всего счастливый, а тут… я не уверен. Это не кино.
– Но и ты еще не дошел до Мистерии, так что не загадывай.
Он улыбнулся. Она не была наивна, но полна сил не сдаваться и теперь призывала к тому же его самого.
– Ты права. Но времени очень мало, нам нужно идти. Заряд щита показывает сорок один процент, и меня это напрягает. Как думаешь, мы можем ускориться? Вместо шага перейти на бег?
Спросил и сам же устыдился. Он просит бежать того, кто не ест, не пьет и едва ли спит, но Тайра и без того покачала головой.
– Нет. Время в Коридоре… – она долго маялась, подбирая слово, – неритмично. Это не поможет.
Несмотря на странную формулировку, Лагерфельд понял.
– Тогда просто пойдем.
– Да, пойдем.
Они тронулись с места и прошагали несколько минут, прежде чем Тайра неуверенно оглянулась через плечо.
– Стив…
– Что?
– А ты расскажешь мне о своем мире?
– Расскажу. Что именно ты хочешь знать?
– Все. – Радостно улыбнулась закутанная в лохмотья принцесса мира Архан. – Я хочу знать о нем все!
* * *
Финляндия.
– Говоришь, Логан прячется теперь от всех наверху?
– Да, на чердаке! Он настолько задолбал всех телевизором и этим надоедливым музыкальным каналом – все ждал на нем выступления полюбившейся местной группы, – что его вежливо попросили наверх. Обиженный, он утащил с собой радиоприемник, и теперь сидит там часами в наушниках и клацает по клавишам – общается с какой-то местной хакерской командой – обменивается опытом. Как думаешь, это не опасно?
Дрейк, который совершенно неожиданно нарушил утреннее уединение Бернарды, сидевшей в излюбленной ею укрытой кустами бухте, лишь усмехнулся.
– Не опасно. Он не идиот, знает, что многие вещи здесь непозволительны.
– Хорошо, а то я иногда волнуюсь за местные базы данных, счета и финансовую биржу.
– Дурашка. – Дрейк обнял Ди за плечи, притянул к себе, на короткий момент уткнулся носом в волосы. – Не переживай за него, он ничего не натворит.
– Ну, раз ты так говоришь…
– Я бы не взял в команду неадекватного человека.
Дина кивнула, соглашаясь.
Как же хорошо, что он пришел – нашел время, вырвался, захотел и сумел их навестить. И пусть его никто, кроме нее не видел – Дрейк сам пожелал сохранить визит в тайне и посему объявился на берегу прямо в метре от нее, – Бернарда расцвела и долго не могла разжать собственных объятий. Куталась в мужские руки, терлась щекой о щеку, грелась в лучах отраженной наконец-то самым важным и нужным человеком любви. И лишь спустя несколько минут позволила им обоим опуститься на теплые, уже нагревшиеся от солнца камни, чтобы насладиться беседой, поговорить о последних событиях, обменяться новостями.
– А Мак, значит, рыбачит?
– Ага! Видишь? Я нашла ему лодку, удочку, сапоги и кучу разной мелочевки. Знал бы ты, каким трудом далась мне эта лодка! Я нашла бухту длительного хранения – там люди оставляют суда, которые подолгу не используют. Наказала, чтобы не царапал, – нужно вернуть.
Счастливая и гордая, как девчонка, сумевшая одним-единственным угольком передать на холсте и голубое небо, и зеленую рощу, и красные гроздья рябины, Бернарда широко улыбалась.
– Кто бы подумал, что к нему присоединится Майкл? Они ловят рыбу вместе, это да, но если Мак носит ее на кухню Антонио, который, к слову говоря, – в этом месте она наклонилась к самому его уху и доверительно, прикрыв рот щитком из ладони, прошептала, – бурчит, что таких сортов не знает, и приправлять ему, мол, ее нечем, то Майкл всегда выпускает обратно. Да и для ловли использует какой-то щадящий метод, чтобы не калечить. В общем, по-моему, он больше что-то изучает, чем добывает пропитание.
Дрейк слушал, молчал и улыбался. Он отдыхал. Впервые за долгое время он позволил себе немного расслабиться, но вовсе не потому, что неожиданно закончилась работа, а от осознания факта, что всерьез повлиять на текущее положение дел на Уровнях он на данный момент не в состоянии – все уже давно переведено на автомат, и, значит, сидеть и минуту за минутой осоловело созерцать монитор не имеет смысла. Этот процесс имеет массу отрицательных сторон и ни одной положительной, в то время как яркое теплое солнце Финляндии, пусть даже всего не несколько минут – это совсем другое дело.
