Я презрительно фыркнула и протянула маме рюкзак, который валялся под стулом:
– Положишь завтра сама? Ты же не захочешь доверить мне такое важное и опасное дело.
– Папа тебя отвезет сегодня на испанский, – сдержанно сказала мама, принимая мой рюкзак. – Подожди его полчасика. Можешь пока посуду помыть…
Но я не слышала последних маминых слов.
Я думала, что под новую песню можно и танцевать. В танце Данины мышки вспомнят всякие движения, которые мы учили с ней на позапрошлом уроке. Получалось что-то вроде системы. Выходит, Ромка прав. Система нужна, просто раньше я выстраивала ее неправильно.
На следующий день я, конечно, забыла и о йогурте, и о банане, прятавшихся в рюкзаке. Но, как выяснилось, первое правило школьника, который хочет сохранить свое здоровье (хотя бы психическое), гласит: «Если ты забыл о йогурте и банане в сумке, не думай, что они забыли о тебе».
Глава 25
Спанглиш
В понедельник утром Ольга Сергеевна дежурила у турникетов вместе с физруком Игорем Игоревичем. Заведя руки за спину и опершись о стену, она проверяла у первоклашек сменку, следила, чтобы не было толчеи, здоровалась.
Стоило мне пройти через турникет, как она отвернулась и заговорила с Игорем Игоревичем. Не знаю, нарочно у нее вышло или нет. Урок английского ждал меня только в четверг, и я надеялась, до этого произойдет что-нибудь удивительное и помешает ей презирать меня. Вдруг начнется извержение вулкана или, например, на школу нападет снежный человек?
После уроков я устроилась с телефоном на «своем» диванчике. Он находился в дальнем углу раздевалки, и никто сюда не заглядывал, даже вездесущие технички. Все диваны были рыжие, а этот – черный, исцарапанный, с дырками в спинке, в которые так и хотелось заснуть палец и выудить желтый кусочек поролонового мякиша.
Этим я и занималась, пока слушала в сотый раз песенку
«Debajo un botón, on, on». Беатрис разъяснила мне, что значит botón. Всего лишь пуговица! Слушала же я песенку только для того, чтобы выучить ее наизусть самой. Я преподаватель, должна сама знать тексты песен…
Песня была веселой, поэтому одной рукой я выковыривала из черного дивана желтый поролон, а другой выстукивала ритм на мягком подлокотнике и не удивилась, когда меня постучали по плечу. На миг показалось, что у меня выросла третья рука, и она постукивает по мне самой в такт песне.
Debajo un botón, on, on,
del señor Martín, in, in…
– Маша!
Я вскочила с дивана, один наушник вылетел из уха и увлек за собой провод. Телефон выскользнул из рук на диван и запел тонким детским голоском:
Había un ratón, on, on…
¡Ay que chiquitín, in, in!
– Что это? – спросила Ольга Сергеевна.
«Как она меня нашла?» – лихорадочно размышляла я.
Ее кабинет находился в противоположной стороне холла, рядом с директорским.
– Испанская песенка, – промямлила я, – детская.
Я вам говорила, я репетиторствую, преподаю испанский одной…
– Нет, это что? – перебила меня Ольга Сергеевна.
Только тут я заметила, что она машет каким-то листком.
Взмах – и я читаю свою фамилию. Еще взмах – и мне уже видны буквы «олим…».
Ясно. Возмездие решило настичь меня раньше положенного срока.
– Ольга Сергеевна, – смиренно произнесла я, – простите меня. Я прекрасно понимаю, как вам обидно. Вы нам тему Presen Perfec специально дали, чтобы мы подготовились, а мы… То есть я…
– Не Presen Perfect, a Presen Perfec Continuous, – c горечью поправила меня Ольга Сергеевна. – Таня тоже глаголы не написала… Однако у нее восемьдесят семь баллов.
А у тебя – пятьдесят.
– Так мало? – вырвалось у меня. – А эссе?
Ольга Сергеевна как-то странно на меня поглядела.
– Ты издеваешься надо мной? – тихо спросила она.
Я замерла. Она молча протянула мне листок. «Los profesores, – гласило эссе, – are como las canciónes». «Учителя – как песни».
– Но… – смущенно проговорила я. – Это невозможно! Ольга Сергеевна! Я со второго класса испанский учу, а английский вообще с детского сада. Они никогда у меня в голове не смешивались! Ни разу в жизни!
– Одна-единственная личность была в этом классе… – пробормотала Ольга Сергеевна. – У тебя способности к английскому, Маша. А ты променяла его на какой-то испанский… Самый легкий язык в мире!
Последние слова она произнесла с таким отвращением, словно я занималась не вторым языком, а съемками в ночной передаче «Откровенно о самом главном» – в качестве модели.
– ЕГЭ ты мне тоже запорешь? – спросила Ольга Сергеевна и, не дожидаясь ответа, развернулась к двери. Из кармана ее пиджака запел телефон: «Le it be! Le it be!»
– Это невозможно, – прошептала я, вглядываясь в текст.
На самом деле сомнений в том, что именно я накатала эту испано-английскую галиматью, которую называют спанглишем, не осталось: половина работы была написала синей ручкой, половина – черной.
– Да, Володь! – донесся до меня голос Ольги Сергеевны. – Да, я слышала. Поздравляю. Как раз собиралась тебе позвонить. Мои – нет. В этом году – нет. Да, спасибо. Будем готовиться…
Она сунула телефон в карман и, не оборачиваясь, зашагала прочь. А я осталась наедине с ужасной новостью.
Оказывается, языки могут путаться в голове, как нитки двух разных клубков. Как это могло произойти? Почему я этого не помню? Может, я заболела… А вдруг я теперь не смогу преподавать?
Глава 26
Веселая песенка
В прихожей пахло нагретым утюгом. Теплый и вкусный, как хлебная корочка, запах возвращал в детство. Мама сначала укладывала меня спать, а потом начинала гладить. Она боялась, что я могу обжечься, если стану бегать возле гладильной доски.
Еще запах намекал, что Роза Васильевна занята. Но тут она закричала из комнаты:
– Как хорошо, что вы, Марьниколавна, задержались минуточек на пять! Я как раз Даночкины футболки успела выгладить. Теперь смогу вам помочь!
– С чем помочь? – растерялась я.
– На занятии вашем посидеть, – объяснила Роза Васильевна, выходя в прихожую и выдергивая куртку из моих рук. – За Даночкой присмотреть. Чтобы не баловалась моя цыпонька.
Дана хмуро заглянула в прихожую и покачала головой.
Я не верила своим глазам. Она хочет заниматься со мной вдвоем!
