А папа все-таки спросил:
– Катюха! По щетке-то на прощание подаришь?
Катя отмахнулась, но хмыкнула. Я посмотрела на папу с укоризной, а он снова уставился в свой телефон.
– Пап, ты весь вечер в «Одноклассниках» сидишь? – не сдержалась я.
– Нет, – смутился папа. – Я тут начальнику своему вопрос один задал… Жду ответа!
– Вот, нашла! – торжествующе воскликнула бабушка, протягивая мне сверток. В нем оказались старые резиновые тапочки.
Они были темно-розовыми, с выпуклым узором в форме морских звезд. На левом тапочке одна звездочка была раскрашена темно-синим фломастером – чтобы не путать правый и левый.
– В них же еще Катя в бассейн ходила! – узнала тапочки мама.
– Раньше резину делали – на века, – с гордостью сказала бабушка. – Я бы рассказала вам из чего, да у вас, как всегда, времени нет, хоть и ехать двадцать минут. Бери, Мария!
– Зачем они мне? – ошарашенно спросила я. – На даче даже озера нет…
– Я верю, что когда-нибудь ты все-таки попадешь на море! – заявила бабушка.
– Бабуля, но…
– Ты можешь у меня хоть что-то сегодня взять? – перебила она меня.
– Не считая ста килограммов курицы, – вполголоса добавил папа.
– Вы мне за нее еще спасибо скажете, – погрозила ему пальцем бабушка. – Приедете домой голодные, а курица – с собой.
– Как же голодные, если ехать двадцать минут! – засмеялись каким-то девчоночьим смехом мама и Катя.
– Ладно, беру, – решилась я. – Спасибо, бабуль. Я буду смотреть на них и думать о том, чего хорошего со мной не произошло.
– Я против, – возразила бабушка. – Нужно смотреть на них и думать, к чему хорошему ты будешь стремиться.
Дома меня снова охватила грусть. Да, бабушка велела быть оптимисткой, но у меня не слишком получалось… При взгляде на розовые тапочки я видела мягкий песок цвета охры, слышала шум волн. Я тряхнула головой, сунула сверток с тапочками поглубже на полку, где мы хранили обувь, и воскликнула:
– Слушайте! Дорогие родители! Не раздевайтесь! Давайте поедем в «Шоколадницу»!
– Мы там недавно были, – удивилась мама, стаскивая сапоги и разминая уставшие ноги.
– Нам было грустно из-за Кати, – напомнила я, – а теперь будет весело! Я вас хочу пригласить. И все оплатить. Ирэна мне заплатила бонус!
– Я вообще-то не голодная, – зевнула мама.
– Выпьете кофе, – принялась упрашивать я. – Ну пожа-алуйста! Папа! Неужели ты не хочешь свое любимое пирожное?
– Только что ведь ели, – сказал папа рассеянно. – И потом, у нас есть курица от твоей бабушки. Сейчас мы с ней чай и попьем… Как думаешь, курица любит чай?
Все это папа произносил, не отрывая взгляда от телефона.
– Вы оба ужасные зануды, – констатировала я. – Не умеете веселиться. Эх вы… А я хотела свой бонус на вас потратить: торт не такой уж дорогой был. Только я вам не нужна. Папа вон вообще нас на своего начальника променял.
– Постой, – сказал папа. – Погоди-погоди…
– Да что уж там… Меня ждет курица, – отмахнулась я. – Пойду придумывать ей имя… Курица Аксинья. Или нет, курица Харитонья.
– Мы, может, и зануды… – торжественно начал папа.
Мама подняла голову и прямо впилась в него взглядом.
– Но не одной тебе, Мария, заплатили бонус, – продолжил папа. – Мне это только что начальник подтвердил.
– Ура! – вдруг закричала мама и как подскочит: – Ура! Ура!
Я нахмурилась, не понимая.
– В общем, Катюха твои деньги ребятам со щетками отдала, но завтра я принесу с работы свои, – заключил папа. – Это ведь не страшно, что Беатрис уехала? Деньги можно напрямую секретарю отвезти?
Я надела бабушкины резиновые тапочки и прыгала в них по всей квартире, как будто мне не пятнадцать лет, а пять.
Жалко, что Гуся не видел. Потом я хватала то папу, то маму за руки, прижималась к их щекам, снова прыгала. Я так устала от навалившегося счастья, что легла и заснула прямо в резиновых тапочках. Мне снились гигантские ракушки и волны, набегающие друг на друга.
Первой вещью, которую я увидела утром, были тапочки. Они стояли у кровати.
А первой мыслью было вот что:
«Я все-таки еду в Испанию!»
