– Ничего не меняется, – кивнул Топилин. – Так же оцивилизовывают и Ближний Восток.
– Потому что «каучуковый геноцид» – это правило, а не исключение для Запада. Их так и тянет подсократить мирное население. Особенно если оно другой расы, вероисповедания или просто места жительства. То есть всех тех, кто не участвует в выборах. Хиросима – массовое убийство мирного населения. Дрезден – американцы бомбили целенаправленно жилые районы, не затрагивая заводы, которые планировалось забрать в качестве трофеев. Нюрнберг – англосаксы откровенно заявляли, что снесут этот город до основания, потому что именно там исторически находится сердце Священной Римской империи германской нации. Запад умеет вырывать сердца у народов. Кстати, Россия не уничтожила ни одного народа, как и положено настоящей империи. За это нас так ласково и ненавидят на Западе.
– Европейские ценности, – хмыкнул Топилин.
– Истинные европейские ценности – это те золотые сережки, которые они всегда выдирали из ушей убитых ими детей. И эти твари нас еще поучают чему-то. Вот не терплю я их, паскудников. И не уважаю…
– А за что я тебя люблю, Родион Матвеевич – с тобой так и тянет согласиться, – хмыкнул Топилин. Своими философскими рассуждениями его заместитель всегда умел сбить градус нервного напряжения конкретного момента и намекнуть, что впереди вечность и нечего унывать, когда на этой бесконечной дороге попадаются ухабы.
– А еще есть такая примета – когда цивилизованный мир начинает визжать о защите мирного населения, значит, хотят его подсократить, притом существенно, – сказал Шабанов. – Так что, думаю, в ближайшее время в Аль-Махрабе будет чудовищная бойня.
– На тысячи человек.
– На меньшее и размениваться не станут. Используют оружие массового поражения, чтобы бить наверняка. И полностью развязать себе руки для дальнейшей агрессии.
Зазвонил телефон внутренней связи. Топилин взял трубку. Выслушал собеседника. Произнес отрывисто:
– Понял.
С треском положил трубку на место.
– Что там? – вопросительно посмотрел на начальника Шабанов.
– С группой «Бриз» связь потеряна, – Топилин сжал пальцы в увесистый кулак…
Глава 29
Положение у нас было заведомо проигрышное. В узком ущелье вся группа как на ладони. Моджахеды заняли господствующие высоты, предварительно со знанием дела замаскировавшись.
Перед Беком, который шел первым, пули выбили фонтанчики из земли. И ведь залечь некуда!
– Стойте! Иначе умрете! – послышался голос. – Бросить оружие!
Ого, у них мегафоны появились. Звучало шумно и убедительно.
Мы застыли. Начни мы сейчас движение, чтобы достигнуть тех валунов, за которыми можно укрыться, и моджахеды минимум двух-трех человек положат из пулемета. А потом методично добьют остальных.
Для полноты картины послышался моторный рев. Из-за скалы выехал грузовик «Татра», в кузове которого гордо возвышался высокий, под два метра, худой негр, увешанный золотыми цепями. На нем были только камуфляжные брюки и разгрузочный жилет на голое тело – наверное, чтобы все могли любоваться его рельефными мышцами, которые, однако, меня не впечатлили. Это был Черный Хаким, гроза Нигерии и Сирии, собственной персоной. В руке он небрежно держал позолоченный «АКМ».
Против своей воли я выдал нервный смешок – сцена как из очередной серии «Безумного Макса».
В кузове «Татры» имелся крупнокалиберный пулемет, из которого мелкий чернокожий зверек целился в нас, мечтая нажать на спусковой крючок.
– Оружие на землю, – приказал я. – И не глупим…
Сам медленно склонился и положил автомат. Мои бойцы без особого удовольствия осторожно положили стволы и подняли руки.
К нам подскочили спустившиеся с горных склонов басмачи. Подъехал грузовик, и Черный Хаким легко спрыгнул на землю. Бандиты глядели на нас с незамутненной детской радостью.
Нас обыскали, слава те господи, не слишком тщательно. Изъяли все стреляющее, взрывающееся, колюще-режущее и увесистое, а также остальные вещи – в общем, освободили от груза собственности. Связали. Из-за горы появился второй грузовик – «МАЗ», без пулемета, зато с тентом.
– Карета подана, – чуть слышно процедил Князь.
Нас пинками препроводили в кузов – забраться туда было нелегко, так как в запястья глубоко врезались капроновые веревки. Заодно в кузов запрыгнули три басмача, взявшие нас на прицел. Предохранители их «калашей» были предусмотрительно сдвинуты в положение автоматической стрельбы.
– Не выстрели случайно, – устроившись на узкой жесткой лавке в кузове, сказал я испуганному смуглому моджахеду, напряженно пялившемуся на меня.
– Молчи, пес! – ответил он мне с чувством.
Я пожал плечами:
– Молчу. Только если что – тебе ответ держать.
Он задумался, потом направил в сторону ствол автомата, но глаз не отвел.
«МАЗ» заурчал мощным мотором и двинулся вперед, немилосердно подскакивая на колдобинах и жестоко трамбуя деревянными сиденьями наши филейные части тел. Зато путь, на который мы должны были потратить почти час, пролетел за несколько минут. Ехать, конечно, приятнее, чем идти, но ну его к лешему такую маршрутку.
Машины въехали в небольшой поселок, который мы еще недавно наблюдали в бинокль. С визгом тормозов, поднятием пыли, то есть шикарно, затормозили перед оградой мечети. На территории был когда-то цветущий сад, клумбы, деревья, сейчас там царил образцовый свинарник, так милый сердцу захватившей эту местность дикой орды.
При приближении я смог по достоинству оценить, насколько велика и величественна была построенная в стамбульской архитектурной традиции мечеть – гораздо больше, чем нужно для такого поселка. Скорее всего, много веков назад здесь был процветающий город, засохший со временем как древнее дерево и превратившийся в заурядный поселок, который окончательно уничтожили современные варвары.
От машины новой порцией пинков и ругательств нас препроводили в мечеть.
Черный Хаким объявил, что это неправильная мечеть, оскверненная неправильным исламом, и со временем, конечно, ее надо будет взорвать. Но пока из-за ее толстых стен, способных выдержать удар орудийного снаряда, она сгодится под штаб отряда.
Внутри мечеть казалась еще больше, чем снаружи. В затейливые витражи купола лился свет, придавая фигурам и предметам неземную легкость, играя на разноцветных узорах и цитатах из Корана на стенах, завораживая и даря радость жизни. В диссонанс с этой чудесной игрой света все привнесенное извне было грубо и мерзко – ящики с оружием, лежаки, столы. В огромной кастрюле на электрической плитке, питавшейся от работавшего во дворе дизель-генератора, кипело мясное варево, и басмачи жадно облизывались на него. Древние стены пропитала дикая смесь запахов – одновременно пахло жареным мясом, анашой, кофе и нечистотами.
