Внезапно, как только солнце скрылось в тучах, дунедайн услышали жуткие вопли орков. Орки высыпали из Леса и мчались на них, издавая боевые кличи
[162]. В сумеречном свете сосчитать орков было невозможно, но видно было, что они намного – пожалуй, раз в десять – превосходят числом дунедайн. Исильдур приказал построиться в тангайл
[163] – две сомкнутых щитом к щиту шеренги, которые могли изгибаться, обращаясь лицом к врагу, если он заходил с фланга, и, в крайнем случае, смыкались в кольцо, образуя круговую оборону. Если бы местность была ровной или склон прикрывал их со спины, Исильдур построил бы дружину в дирнайт и атаковал бы орков, положившись на силу и оружие дунедайн – тогда можно было бы надеяться разметать строй врагов; но сейчас это было невозможно. Тень тяжелого предчувствия легла на его сердце.
– Быть может, Саурон мертв, но месть его жива, – сказал Исильдур Элендуру, стоявшему подле него. – Это нападение неглупо задумано! У нас нет надежды на помощь: Мория и Лориэн остались далеко позади, а Трандуиль в четырех днях пути.
– А у нас с собой поистине бесценная ноша, – промолвил Элендур, ибо он был посвящен в тайну отца.
Орки приближались. Исильдур обратился к своему оруженосцу.
– Охтар
[164], – сказал он, – я поручаю это тебе.
И Исильдур передал ему ножны и обломки Нарсиля, меча Элендиля.
– Сбереги это, любой ценой не дай ему попасть во вражьи руки; пусть даже тебя сочтут трусом, бросившим меня. Возьми с собой товарища и беги! Ступай! Это приказ!
Охтар преклонил колени и поцеловал ему руку. И два молодых воина скрылись в темной долине
[165].
Если даже остроглазые орки и заметили беглецов, они не обратили на них внимания. Они на миг остановились, готовясь к атаке. Вначале враги осыпали людей градом стрел, а потом они построились клином – как сделал бы на их месте и сам Исильдур, – и с громким криком бросились вниз по склону на дунедайн, рассчитывая массой своих отборных воинов проломить стену щитов. Но она стояла несокрушимо. Стрелы были бессильны против нуменорских доспехов. Люди были выше самых рослых орков, а их мечи и копья – куда длиннее оружия врагов. Атака захлебнулась, сломалась и откатилась назад, оставив груды трупов перед обороняющимися, недрогнувшими и почти не пострадавшими.
Исильдуру показалось, что враг отступает к Лесу. Он оглянулся назад. Красный краешек солнца выглядывал из-за туч и вот-вот должен был спрятаться за горами; близилась ночь. Он отдал приказ продолжать путь, но спустился ниже, на более ровное место, чтобы уменьшить преимущество орков
[166]. Вероятно, он думал, что после такого отпора орки дадут отряду пройти, но вышлют разведчиков, которые будут преследовать его всю ночь и следить за лагерем. Обычно орки поступали именно так, потому что они не любили охотиться за добычей, которая может обернуться и укусить.
Но Исильдур ошибался. Эту атаку вел не только коварный замысел, но и лютая, неутолимая ненависть. Орками с Гор командовали свирепые воины из Барад-дура, которых давным-давно послали сюда стеречь дороги
[167], и, хотя они не ведали о Кольце, сорванном два года назад с черной руки, оно по-прежнему было полно злобной волей Саурона и призывало на помощь всех его слуг. Дунедайн не прошли и мили, как орки появились вновь. На этот раз они не стали атаковать, а собрали все силы и окружили дунедайн широким строем, изогнутым полумесяцем. Вскоре этот строй сомкнулся вокруг дунедайн сплошным кольцом. Теперь орки молчали и держались вне досягаемости страшных стальных луков нуменорцев
[168], хотя все равно быстро темнело, и к тому же у Исильдура было всего несколько стрелков
[169]. Он остановился.
