— А это важно? Работаю. В квалификации моей можете не сомневаться. Если будете выполнять мои рекомендации, то собака у вас будет просто загляденье.
Обнюхивающий кусты Цезарь поглядывал в их сторону. Максим, которому надоело стоять на одном месте, тоже.
— Может, пойдем уже? — робко спросил он.
— Конечно, просто у тебя мамаша любопытная, — ответил Дмитрий. — Не по годам.
Лелька фыркнула.
— А вы любых собак на тренировки берете? — Последнее слово всегда должно было оставаться за ней, а потому сдаваться без боя она не собиралась.
— Собак — да. Ну, кроме йоркширских терьеров. Потому что это не собаки. Я маленькую шелупонь вообще не признаю. А семьи — не все. Только те, где растут мальчики.
— Почему? — Упоминание о мальчиках Лельке категорически не нравилось. Митинский маньяк тоже предпочитал исключительно парней.
— Потому что крупной собаке, а с мелкими, как я сказал, не работаю, нужна твердая рука. Мужская. К женской способности выдрессировать пса я отношусь скептически. Вы уж меня извините, — он смерил ее с ног до головы, — но я вообще не очень высокого мнения о женщинах. Пошли, Максим.
— Мама — не как все женщины! — убежденно возразил сын, и они пошли вдоль дорожки. Со спины удивительно ладные и похожие друг на друга — высокие, стройные, в синих пуховиках и голубых вязаных шапочках. Впереди бежал довольный и веселый Цезарь.
У Лельки зазвонил телефон. Это была Инна, которая приехала ко входу в парк и спрашивала, как их найти.
— Стой на месте, — распорядилась Лелька, которой срочно нужно было хотя бы кем-нибудь покомандовать. — Я сейчас за тобой приду.
Посмотрев вслед уходящей троице, которой явно было хорошо друг с другом, она повернулась в противоположную сторону и отправилась встречать Инну.
— Ну что? — приветствовала ее та. — Он все такой же подозрительный?
— Да я уже ничего не знаю, — махнула рукой Лелька. — Вроде мужик как мужик. Но про убийство на пустыре знает. Как я об этом заговорила, мрачный такой стал. И вот еще. Он почему-то на тренировки соглашается только в том случае, если в семье есть парень. Я спросила, почему. Он как-то неубедительно ответил. Отбрехался, короче. Может, он в таких семьях юношей присматривает? В смысле будущих жертв?
— Все может быть в нашей жизни, — философски заметила Инна. — Версия богатая, не хуже других. Я, пожалуй, сегодня вечером Ваньке Бунину позвоню, повыспрашиваю, не было ли в семьях погибших домашних собак. Сейчас-то он где?
— Там. — Лелька махнула рукой в глубину парка.
— И ты не боишься Макса с ним оставлять? На такую переполошенную курицу-мамашу, как ты, даже не похоже.
— Я ж на пять минут отошла, — сказала Лелька, — тебя встретить и назад. Там людей много, с собаками гуляют, дорожки все освещены, так что не страшно. Да и не убивает же он нигде, кроме Митино.
— Мы еще не знаем, он это или не он, — глубокомысленно изрекла Инна. — Ладно, пойдем, посмотрим на вашего Чикатило. Легенда такая. Я хочу взять собаку, но не уверена, что смогу с нею справиться, поэтому, как высокоорганизованная особь, решила поучиться не на своих ошибках, а на чужих. На твоих то есть. Поняла?
— Поняла, — послушно кивнула Лелька.
По скрипящему снегу они двинулись в глубь парка, туда, где пару минут назад она оставила с кинологом Макса и собаку. На пятачке, где они расстались, гуляла лишь давешняя женщина с пуделем. По дороге им встретилась овчарка без поводка с мрачным хозяином. Но ни Макса с Цезарем, ни бело-черной собаки с мальчиком, ни кинолога нигде не было.
— Далеко еще? — спросила нетерпеливая Инна. — Так-то в мои планы не входит на каблуках километры по парку накручивать. — Лелька скосила глаза и скептически посмотрела на узконосые ботиночки на высокой шпильке, обрамленные вокруг изящной щиколотки черной норкой.
— Да подевались куда-то, — испуганно пробормотала она. — Женщина, — хозяйка с пуделем недовольно посмотрела в ее сторону, — тут мужчина с юношей и собакой гуляли. Вы не видели, куда они ушли? — Женщина отрицательно замотала головой.
— Да погоди ты, — глядя в побелевшее лицо подруги, успокаивающе сказала Инна. — Куда им деваться-то было? Здесь они. Парк большой. Но мы их сейчас найдем. Давай так, ты по левой дорожке иди, а я по правой. И не психуй ты раньше времени!
Кивнув, Лелька бросилась влево. Сердце раненой птицей билось в горле, как в клетке. Ужас, панический, останавливающий дыхание, сковывал ноги, не давая бежать вперед.
— Макс! — кричала она. — Макс, ты где?! Цезарь, Цезарь, ко мне! — Вечерняя тишина, белоснежной ватой окутывающая безмолвный парк, была ей ответом.
Дорожка под давлением нечищенного снега сужалась. Здесь под снежным накатом уже практически не было видно плитки. По бокам топорщились первые сугробы. От страха Лелька не понимала, есть вокруг следы или она бежит по снежной целине, не встревоженной ни человеком, ни зверем. Парк, как заколдованный вражеский лес, вставал за ее спиной, наступал по бокам, вырастал впереди, лишая ориентации в пространстве и остатков надежды.
На очередном повороте дорожки она поскользнулась и упала. Злые слезы потекли по лицу, она размазывала их мокрой от снега варежкой, выданной Максимкой из своих запасов (у нее самой в гардеробе были исключительно перчатки из тонкой лайки). Слезы и тающий снег смешивались и замерзали на морозе, покрывая лицо тонкой наледью, как хрупким стеклом.
Сидя в сугробе, она снова отчаянно закричала:
— Макс! Максим!!! Сыночек, ты где?!
— Мам, ты чего кричишь? Ты упала? Тебе больно? Ты что, встать не можешь? — Откуда-то сбоку к ней со всех ног мчался сын, целый и невредимый, таща за собой на поводке Цезаря. От высунутого собачьего языка валил пар. Следом спешил, догоняя свою убегающую жертву, кинолог, в его руке Лелька заметила нож.
Вскочив на ноги и смешно растопырив руки, она бросилась наперерез, стараясь закрыть собой сына.
— Вы что, головой ударились? — невозмутимо спросил «маньяк». — Чего орете, как заполошная? И что означают вот эти ваши странные прыжки и ужимки?
Неподалеку появилась Инна. Вид у нее был сердитый.
— Ты что, позвонить не могла, что уже их нашла? — возмущенно спросила она. — Я уже полпарка оббегала. А они вот, ведут светскую беседу. Ты в снегу-то вся почему? Здравствуйте, меня зовут Инна. — Последние слова предназначались уже Дмитрию.
— Инка, не подходи, у него нож, — сказала Лелька, по-прежнему стоя между сыном и Дмитрием.
— Какой нож? Вы точно головой ударились, — удивился тот, протягивая вперед руку, в которой оказался… небольшой фонарик. — Женщины, мне кто-нибудь может объяснить, что это вы тут устроили?
— Просто мама нас потеряла, — догадался Макс. — Она всегда с ума сходит, когда думает, что со мной что-то случилось. Никак не может поверить, что я уже взрослый.
