Этот молодой человек особенно хорош. Лучшее, что ему довелось видеть в своей жизни. В нем даже не божья искра зажжена, а горит ровный неукротимый огонь, который всего-то и надо, что не потушить, дать разгореться до ровного жаркого пламени. Максим. У него такая длинная шея, с нежно двигающимся кадыком на горле. Но про это нельзя думать. Такие мысли ускоряют приход дьявола, наводят его на след, приближают беду. Как же хочется, чтобы на этот раз все получилось, чтобы дьявол не забрал его очередной, такой близкий, такой желанный трофей, с которым он может одержать победу, заставить всех говорить о себе!
Его полугорячечные думы прервал телефонный звонок. Вынырнув из странного состояния, которое в последнее время накрывало его все чаще, он схватил маленький аппаратик, словно в нем таилось спасение.
— Да, Паша. Конечно, приезжай, я буду рад тебя видеть. Неужели надумал? Вот уж обрадовал так обрадовал! Ты не думай, тебе у нас хорошо будет. Что? Конечно, получится. Такого отличного словесника, как ты, еще поискать. Что? С Феденькой придешь? Он тебя привезет? Радикулит? — Голос его потеплел. — Это хорошо. То есть плохо, что ты болен, но Феденьке я рад. Я так давно не видел твоего мальчика. Заодно спрошу, что он так редко к нам приходит. Сашенька ему тоже всегда рад. Давай, жду.
Положив телефонную трубку, он вытер влажную от пота руку о штанину. Если Пашка о чем-то догадается, прибьет. Хотя нет, он всегда был слизняком. Преподаватель от бога. Литературу знает, как никто. А Мандельштама как читает! Заслушаешься. Но вот характер слабоват. Ни воли, ни решительности. Так, серединка на половинку. Про таких говорят «ни рыба ни мясо».
Зато Феденька у него… Феденька, Сашенька… Его мальчики. Представив, как четыре молодые горячие руки ласкают его стареющее тело, он судорожно дернулся. Кровь прилила к животу. Аа-ах, как сладко. Опустив руку в карман длинного сюртука, он начал поглаживать свою томящуюся от предвкушения плоть. Когда Феденька приезжал? Позавчера? Просто Пашке совсем не обязательно знать, как часто он у них бывает и чем именно они занимаются втроем.
Воспоминания накатывали жаркими волнами, одна за другой. Что ж поделать, если только в эти минуты он может не думать о дьяволе? Тот исчезает, растворяется в мягкой зыби удовольствия, сладким маревом заливающего мозг. Пусть так. И неважно, что бы про это подумали окружающие. Если узнают, не поймут. Шепчутся, конечно, но не пойман — не вор. А доказать ничего невозможно. Со свечкой никто не стоял. И все эти годы он был осторожен, убийственно осторожен. Он убежден, что не делает ничего плохого. Он даже не нарушает Уголовный кодекс. Его мальчики уже совершеннолетние. Человек имеет право быть счастливым. Да, с Феденькой и Сашенькой он счастлив. Пусть бог даровал ему трудное счастье. Тем ценнее оно, тем дороже. Тем сладостнее.
Глава 10
Перекрестки судьбы
Цифры не лгут. Посчитай, сколько людей тебя облаяло и сколько собак!
Пшекруй
Зима полностью освоила завоеванные позиции. Все выше становились сугробы в парке, все труднее Цезарю было отыскивать замерзшие яблоки на газонах, чему Лелька и Максим были несказанно рады. Ночные морозы уже не казались ноябрьской дикостью, а воспринимались как вполне нормальное для второй половины декабря явление. Город погружался в предновогоднюю атмосферу. Светились гирлянды в окнах, переливались витрины магазинов, в разных районах города высились украшенные елки, вокруг которых суетилась возбужденная детвора.
Народ в предпраздничном волнении сметал с магазинных полок подарки, а заодно с ними — гречку, тушенку, сахар и макароны. Все говорили о приближающемся кризисе, росте цен и даже возможном голоде. Еды в магазинах было завались, но предусмотрительная Лелька, помнившая пустые полки 80-х, поддалась паническим настроениям и закупила и гречки, и риса, и всего, что положено.
Покупки она сложила в большую клетчатую сумку, с такими челноки в 90-х ездили за товаром в Польшу. Сумка стояла в кладовке на первом этаже, и как-то о нее споткнулась Инна, забежавшая на чай и полезшая в кладовку за крыжовенным вареньем.
— Это что, «допровская корзинка»? — поинтересовалась она. В конце концов, не один Максим любил Ильфа и Петрова.
— Запас карман не тянет, — парировала Лелька. — У меня корни деревенские, так что запасливость у нас в роду.
— Да ладно. — Инна беспечно махнула рукой. — Я подумала было тоже запасы сделать, да Гоша меня оборжал. Говорит, у него на складах на мой век хватит. — Гошей звали Инниного мужа, который был единоличным на данный момент владельцем крупной сети городских супермаркетов. Лелька запоздало подумала, что гречкой с тушенкой действительно в любой момент могла бы снабдиться у него.
— Чего тебя на крыжовенное варенье-то потянуло? — спросила она подругу, которая уже ловко открыла банку, зачерпнула ложку, сунула в рот и блаженно зажмурилась.
— А я его, представляешь, только распробовала. Я ж привыкла творог есть со сметаной и кленовым сиропом. Сироп кончился, я пошла в магазин, протянула руку к баночке с ценником в пятьсот семьдесят рублей за двести граммов и притормозилась. Думаю, на кой хрен мне сдался этот кленовый сироп! И купила вместо него банку крыжовенного варенья нашего консервного завода за пятьдесят четыре рубля. Слушай, не отличить от кленового сиропа! Так что я теперь большая поклонница крыжовенного варенья.
— Летом можешь сама на моей даче собрать и сварить, — засмеялась Лелька. — Что нового на ниве борьбы с преступностью?
— Ой, парня же пропавшего нашли! — оживилась подруга. — Ну помнишь, искали-то всем миром. В Митине пропал. Максим Цветков.
— Мертвый? — с замиранием сердца спросила Лелька.
— Да в том-то и дело, что живой. На электричке в Москву двинул. Друг его по секции спортивной поехал к бабушке в Подмосковье, родители отправили, чтобы присмотреть за старушкой, а он с ним увязался, засранец.
— Посредине учебной четверти? К бабушке? На электричке? — усомнилась Лелька.
— Подруга дорогая, родители бывают разные, и дети бывают разные. Не все в лицеях учатся, как у некоторых. Другим наплевать на середину учебной четверти, так же как на ее начало и конец. Тому парню уже девятнадцать. Бабка заболела, его и снарядили ей дрова колоть и воду носить. Ну и этот вслед за ним поехал. Романтика же. А то, что родители будут волноваться, он как-то не подумал. Вернее, искренне считал, что они не заметят его отсутствия. У него отец — дальнобойщик, мать сменами работает. Думал, что пару дней там проведет и вернется. А бабка прямо захирела у друга. Пришлось задержаться. И денег на обратный билет не было. А звонить уже боялся. Я ж говорю, засранец.
— Да уж. — Лелька представила, что бы было с ней, если бы ее Максим десять дней не давал о себе знать, и поежилась. От одной мысли об этом ее бросило в озноб. На ее непедагогичный взгляд, Максима Цветкова нужно было выпороть так, чтобы он еще десять дней не мог сидеть. Дабы неповадно было.
— Нашелся — и слава богу, — подытожила Инна. — Вообще, если честно, я считаю, что в ближайшее время никаких новых убийств не будет.
