— Нет проклятия. — Дмитрий нежно поцеловал ее в висок. — Мы с тобой будем жить долго и счастливо и умрем в один день от глубокой старости. Лет через пятьдесят.
— Согласна. — Лелька со стуком поставила на прикроватную тумбочку пустой бокал из-под шампанского. — Слушай, а сколько времени?
— Полчетвертого. Надо вставать, скоро Максим придет. И вообще. Кто-то еще часа два назад грозился меня покормить.
— А нечего отвлекать женщину от выполнения обязанностей, тогда и голодным не будешь, — счастливо расхохоталась Лелька. — Давай одеваться, и я обед разогрею. Если чуть-чуть потерпишь, то вместе с Максом поедим, ладно? Он любит семейные обеды.
— Звучит-то как хорошо — семейные обеды! — Дмитрий мечтательно зажмурился. — Ты, кстати, обрати внимание на тактичность нашей собаки. Ни разу в спальню не зашла. Понимает, что людям не надо мешать, когда им хорошо.
Лелька быстро натянула джинсы и тонкую трикотажную майку и быстро и ловко закрутила на затылке привычный узел. Накинув на кровать покрывало, она сбежала вниз, на кухню, и вот уже шумел чайник и стоящий у стола Дмитрий споро делал бутерброды.
— Не дотяну до прихода Макса, — виновато сказал он. — Голодный, как сто чертей. Будешь?
— Буду, — кивнула Лелька, наплевав на диету. Булку с сыром и колбасой она любила просто до неприличия, стесняясь даже подругам признаваться в такой «неэлегантной» страсти.
Сварив в высокой турке кофе с кружевной пенкой, она разлила его по чашкам, села за стол, откусила от бутерброда с копченой колбасой, прихлебнула кофе и блаженно зажмурилась.
Дмитрий, опершись на край раковины, пил свой кофе и открыто ею любовался. Она была такая красивая, что даже глаза резало. И такая родная, что хотелось плакать.
— Что-то Макс задерживается, — вдруг сказала женщина его мечты и нахмурилась. Словно в ответ на ее слова зазвонил телефон.
— Привет, сыночек, ты где? — спросила она, и Дмитрий увидел, как она на глазах тяжелеет от тревоги. Побелели косточки на руке, судорожно сжимающей трубку. Расширились зрачки глаз, которые из светло-серых вдруг стали графитовыми. — Я поняла, сыночек, — сказала она мертвым голосом и нажала кнопку отбоя.
— Леля, что случилось? — спросил Дмитрий, чувствуя, как, по-змеиному шипя, подползает к нему беда, готовая в клочья разметать его сегодняшнее долгожданное счастье. Будто солнечное затмение случилось, и залитая светом кухня в мгновение ока погрузилась в черноту.
— Гоголин занятие перенес, — непослушными губами сказала Лелька. — Он завтра уезжает в Москву, поэтому позвал Максима к себе домой сегодня. Он уже идет по Митинскому пустырю. Один.
Сорвавшись с места, Дмитрий бросился в прихожую.
— Ключи от машины давай, — бросил он отрывисто, в мгновение ока зашнуровав ботинки и натянув куртку.
— Я с тобой.
— Некогда. Я сам. Черт, Дика нет. Цезарь, иди ко мне! — Появившийся в прихожей лабрадор с тревогой и легким недоумением смотрел, как он берет в руки ошейник с пристегнутым к нему поводком. — Гулять, Цезарь!
— Он же не умеет ничего, — слабым голосом сказала Лелька.
— Лучше, чем ничего. Я поехал. Леля, срочно звони Ивану. Расскажи ему все. Поняла?
— Поняла. — По Лелькиному лицу потоком текли слезы. — Я позвоню Ивану. Митя, пожалуйста, спаси моего сына!
Закрылась входная дверь, по лестнице простучали грубые ботинки и процокали собачьи лапы, хлопнула дверь подъезда, под окнами незнакомо взревела Лелькина машина. Она осталась одна и бессильно стекла по стене на плиточный пол коридора. Из кухни доносился запах сирени. Белой сирени посредине белого февраля, который вот прямо сейчас грозил стать черным, как и вся ее оставшаяся жизнь.
Глава 21
Когда у собаки сердце льва
Не водите машину быстрее, чем летает ваш ангел-хранитель.
Михаил Жванецкий
Оставив машину с заведенным двигателем у богом проклятого дома Гоголина, Дмитрий бросился на пустырь. Он не помнил, как проехал расстояние, отделяющее пустырь от Лелькиного подъезда. Мелькнула мысль, что автомобиль, оставленный с ключами в замке зажигания, угонят, но она тут же ушла куда-то на задворки сознания, как лишняя, не имеющая отношения к реальности. Ненужная мысль мелькнула и исчезла под грузом острого страха, в котором не осталось практически ничего человеческого.
Он боялся, что не успеет. И понимал, что жизнь его кончится в тот самый момент, когда он поймет, что не успел. Дыхание хриплым рыком вырывалось из груди, рядом рвался на поводке ничего не понимающий Цезарь. У какого-то только одному ему видимого рубежа рядом с глубокой канавой пес опять остановился, упираясь и не желая идти дальше. Чертыхнувшись, Дмитрий спустил его с поводка.
Еще одна мысль из прошлого, оставшегося за гранью, проведенной звонком Максима, промелькнула в голове и канула. Они никогда не спускали Цезаря с поводка на неогороженном пространстве. Они не знали, как и при каких обстоятельствах потерялся этот пес, а потому опасались, что, ведомый охотничьими инстинктами, он может рвануть куда-то и убежать, снова став бездомным.
«Неважно. Сейчас неважно, даже если он потеряется, — вяло подумал Дмитрий. — Главное, чтобы не мешал мне искать».
Он хотел крикнуть, позвать Максима по имени, но не мог. Страх схватил горло судорогой, которая не давала прорваться звуку. Почувствовавший свободу пес действительно сначала лег на снег, а потом внезапно сорвался с места и огромными скачками понесся куда-то в глубь пустыря. Дмитрий отчаянно проводил его глазами и побежал дальше, обшаривая глазами каждый куст или встреченную канаву. Про Цезаря он тут же забыл.
Пустырь, открывающийся перед ним огромной белой пустошью, выглядел грозно и мрачно. Здесь все было мертвым. Сухостой, торчащий из сугробов, начинающий сереть ноздреватый февральский снег, брошенные автомобильные шины, кучи мусора, не донесенные жильцами дома до мусорных баков, ржавая арматура, напоминающая о фильмах ужасов. Именно ужасом пахло вокруг, он поднимался из ложбин, просачивался в колкий, еще морозный, но уже по-весеннему влажный воздух, забивал легкие, не давая вздохнуть.
Дмитрий не думал о том, что мальчик уже мог благополучно миновать опасное место и спокойно заниматься с репетитором. Он ЗНАЛ, что Максим здесь, на пустыре. И убийца, пять лет назад отнявший жизнь у Миньки, тоже здесь. И именно сегодня он решил, что пришло время забрать ее у Максима. Дмитрий не мог объяснить, откуда пришло к нему это знание, но даже не сомневался, что так оно и есть.
Он так много раз представлял себе этот день и эту встречу, когда он сможет посмотреть в глаза маньяку! Вот только не думал, что окажется не готов, что убийца обыграет его, подло изменив правила своей смертельной игры. И сейчас чувствовал себя бессильным.
— Идиот, как я мог подставить Максима, убить меня мало! — пробормотал он и снова побежал вперед, уже окончательно теряя надежду.
