– Почему?
Я улеглась спиной на песок, распрямила уставшие колени и принялась созерцать небо; вспомнился «Алхимик» Коэльо.
– Потому что, знай другие то, о чем знаешь ты, за тобой бы постоянно носилась толпа жирных теток, желающих похудеть без усилий.
– Но здесь есть усилия!
– Да, но не такие, как спортзал три раза в неделю.
– А представляешь, как хорошо было бы добавить этот метод для тех, кто уже отягощает тело нагрузками…
– Вот я и говорю – порвали бы тебя на тряпочки. Привязали бы к стулу в подвале и пытали бы гамбургерами из Макдональдса.
– Это что такое?
– Это то, что лучше не пробовать.
– А-а-а… – выдала удивленная Тайра и притихла, сосредоточилась на остатках ужина.
Притих и смешарик, подъевший не только кусок торта, но так же все до единой крошки, и я вдруг подумала о том, что когда голоден сам – это нормально, но когда голоден твой друг – это обидно. Надо будет, когда представится такая возможность, накормить Ива до отвала, а то ведь он всю ночь опять будет тратиться на наблюдение за окрестностями и отпугивание от наших вкусных тел нечистых на душу жуков, пауков и скорпионов, желающих попировать при свете Ирсы.
А защищать и охранять Ив будет – обещал.
Когда с ужином было покончено, Тайра улеглась на песок рядом со мной – теперь смотрящих на звезды было двое.
– Какие большие, да?
– Угу. И сияют, как бриллианты. Говорят, только в пустыне можно увидеть такое мерцающее яркое небо.
– А у вас тоже есть пустыни?
– А то.
– Здорово, у вас многообразный мир.
– Может, и этот мир многообразный, ведь карт-то нет? А то выяснится, что у вас тоже тут пять-десять континентов, разделенных морями, и мы как раз находимся на самом жарком из них.
Тайра негромко хихикнула, воображая описанную мной картину.
– Я бы порадовалась, если так, и Архан стал бы в моем восприятии совсем другим. Более ласковым что ли… – подруга зевнула. – Сейчас полежим еще чуть-чуть, и я буду ставить щит, а то усну…
Какое-то время мы молча смотрели ввысь, откуда за нами, помаргивая, наблюдали незнакомые созвездия.
– Красиво, да? – на меня, несмотря на прохладу, медленно наваливалась сонливость.
– Красиво. Я уже и не жалею, что мы решились пойти в пустыню. Я только жалею, что в моей голове нет такой же Карты, какая была в Криале, – она была похожа на это звездное небо. Будь у нас такая теперь, мы бы точно знали, в каком направлении двигаться.
– Мы и так знаем – у нас есть Ив.
– Это да.
– Как думаешь, – вдруг спросила я, поддавшись секундному порыву меланхолии, – а у нас получится?
– Получится, – отозвалась Тайра. – Все всегда получается у тех, кто не боится пробовать. Да и какая разница – получится то, что мы задумали, или что-то другое? Мы не испугались проблем, мы решились действовать, а это главное. Мне жаль тех людей, которые хотят, но не могут найти внутри сил, чтобы идти своим путем, которые боятся даже первого шага.
От ее слов мне вдруг вспомнился стих – красивый, но грустный, и я тихонько, продолжая глядеть на алмазный небосвод, зачитала его.
Закатное солнце зовет за край окоема,
Прельщая росписью яркой на облачных грядах:
Послушай, парень, зачем тебе жить по-простому,
Когда в этом мире полно ненайденных кладов?
Когда в этом мире полно нехоженых тропок
И девушек длинноволосых, с лукавым взглядом?
Ты мог бы правителем стать и героем – мог бы,
Чего ж ты цепляешься за этот домик с садом?
Прочь робость и жалость, взят посох, набита сума,
Всем нам эта жажда дороги хоть раз да знакома.
Но солнце садится быстро; приходят холод и тьма.
И те, кто уйти не успел, остаются дома.
– Подходит к твоим словам, да?
– «Но солнце садиться быстро… и те, кто уйти не успел, остаются дома…» – эхом повторила за мной лежащая справа соседка. – Очень красиво. Очень. И да, точно так и есть, как ты говоришь, и как написано в этом стихе. Талантливые у вас поэты. Спасибо Небу, что такие рождаются – они через строчки передают чувства, а это дар.
Я мысленно с ней согласилась.
– Все верно, верно… Собой гордится не тот человек, который желает шагнуть за дверь, а тот, кто за нее шагнул. Как мы с тобой.
Тайра посмотрела на меня, а я повернулась и посмотрела на нее.
На пустыню окончательно опустилась плотная бархатная ночь.
Глава 9
Следующий день встретил нас тем же самым: песком, взбирающимся по небу солнцем и нарастающей жарой. Продолжила свой путь цепочка из наших следов; поплыли мимо холмы.
О чем после нашего скудного завтрака думала шагающая рядом молчаливая Тайра, я не знала, но сама я размышляла о странном феномене, несколько раз кряду примерещившимся мне за ночь – похожей на Лангольера фурии. Действительно ли смешарик принимал странную форму, зачем-то раздувался в размере и отращивал многочисленные клыки? Гонял ли кого-то от места нашей стоянки, устраивал ли ужин под покровом ночи или же то был обычный кошмар, навеянный жесткой почвой под моей спиной?
– Ив, ты ночью кого-то ел?
– Неть.
– Точно не ел?
– Неть.
– А ты был похож на Лангольера?
– А то ето?
– Ну, ты поройся в моей памяти – там должен быть фильм по Стивену Кингу, в котором показывали пожирающих время существ.
Какое-то время с моего левого плеча не раздавалось ни звука, затем послышался смущенный ответ.
– Ыл.
– Был?
– Дя.
– А зачем?
– Адо.
Надо. Понятно. Значит, то все-таки были не ночные кошмары, а кого-то опасного бдительно гонял от нас спящих Ив.
– К нам подбирался кто-то страшный?
– Дя.
– Тогда, спасибо.
Да, пустыня хранила множество загадок и не всегда приятных. И если бы не наш пушистый друг, не спалось бы нам с Тайрой так сладко.
Я поежилась и выкинула неприятные мысли из головы прочь; лучше о хорошем, всегда лучше думать о хорошем.
Через какое-то время я заскучала от отсутствия разговоров и начала донимать погруженную в свои мысли соседку: может, посмотрим, что такое зыбучие пески, от которых нас отворачивает пушистый штурман? Может, полюбуемся на жуков-костогрызов, а то ведь так и пройдем полпустыни, не узнав, как они выглядят? Может…
Тайра отвечала одно и то же:
