– Нет, не вышло. Я старалась… честно.
– Я знаю. Догадываюсь, что это не просто. Неизвестно, сколько бы мучился сам.
Марио не осуждал, и дышать Лане стало легче.
– Я пришла попросить тебя чем-нибудь в меня кинуть.
– Все-таки?
– Да. Хочу попробовать запомнить это состояние. Съезд в него – вдруг получится? Может, потом будет легче с вентилятором.
– Как скажешь.
Кажется, хозяин дома веселился. Да и она сама ощущала бы глупое веселье, если бы ей предстояло отыскать предмет, которым нужно запустить в гостя.
В комнате, по сравнению с ярким уличным днем, царил полумрак. Поначалу Мо слонялся по гостиной, осматривал предметы – оценивал, мысленно взвешивал, качал головой: стаканы слишком твердые, стулья тяжелые, тарелки… – если прилетит в лоб ребром, мало не покажется. Бубнил под нос, что все не то, нужно что-то другое. Поднялся наверх, долго рыскал по спальне, затем в соседней кладовой, вернулся с тремя волосатыми и неестественно яркими теннисными мячиками.
– Пойдет?
– Надо пробовать.
Попробовали они во дворе. Первым Лане прилетело в грудь, вторым ощутимо в плечо, третий скользнул по ее виску.
«Хорошо, что не в морду», – подумалось ей мрачно – кидал Марио браво и с задором.
– Я их не боюсь! – крикнула она через лужайку и снова потерла ушибленное плечо. Манекен, блин. Мишень в тире. – Нужно то, чего я буду бояться.
И вновь отправились на поиски.
А после в нее летело все подряд: глиняные плитки-подстаканники, радиоприемник, статуэтка деревянного коня, сухой графин, подсвечник, мягкие диванные подушки, рамка с фотографией, барометр в виде якоря и даже заварочный чайник без крышки. Рискованно, и они оба знали об этом, но что делать? В итоге большинство вещей были пойманы, и только у приемника отвалилась пластиковая ручка, а у коня хвост.
– Бесполезно. Я просто их ловлю.
Мо продолжал искать. В какой-то момент он взялся за невысокий пузатый вазон, стоящий на полке, и Лана, бороздя взглядом гостиную, автоматически покачала головой.
– Этот жалко.
Марио тут же прищурился, а затем издал испуганное «Ой, падает!» и разжал на горлышке пальцы.
Сердце Ланы трепыхнулось, и мир дрогнул. Для того чтобы съехать в замедленный режим ей потребовалась доля секунды – уплотнилась реальность, сделалась вязкой и тягучей, заныли на одной ноте звуки, а в голове все билась отчаянная мысль – «какая красивая… ручная работа… ведь жалко!»
Ваза еще только начала свой путь к полу, а Лана уже изо всех сил мечтала успеть добежать до Марио. До того самого Марио, восковый образ которого в эту секунду стоял и… хитро улыбался. Наглец! Хам! Вот же противный мужик – в эту секунду ей стало ясно, что ее только нагло «подловили». Ах, вазон тебе жаль? Вот и пусть летит, родимый…
Удивительно, но она вдруг успокоилась и расслабилась. Пребывая в состоянии «паузы» обрела вдруг стабильность и даже испытала радость – получилось! Да, они сломали коню хвост, и, кажется, барометр вышел из строя, но ведь все не напрасно. А вазон и вправду был красивым – Лана, стоя в замершем окружении, рассматривала на его боку картину: глядящую вдаль женщину в красной юбке, развивающийся на ее шее ситцевый шарфик и парусник на фоне. А потом скользнула взглядом по Марио и… зависла окончательно.
Она никогда не позволяла себе этого по-настоящему – разглядеть его лицо, удивительно правильные и красивые его черты: высокий интеллигентный лоб, глубокие темные глаза, черные ресницы, чувственные губы и щетину над ними – интересно, она колется? Чуть скошенный вбок нос – гармоничный при своей негармоничности, – выступающие и покрытые короткой бородой квадратные углы челюсти, отросшие вьющиеся локоны – один спадает на лоб… Взгляд Ланы спустился ниже, ощупал крепкую шею, цепочку на ней, переполз на мощные плечи, бицепсы, тату – не людей или зверей, но сложный рисунок из витых линий – орнамент. Пресс Марио выглядел бетонным даже под тонким хлопком майки, а ниже…
Лана густо покраснела – по крайней мере, ей так казалось. Потому что ниже она уперлась взглядом в выступающий бугор на джинсах – нет, не такой, когда естество мужчины стоит, а такой, когда оно – внушительное – затянуто в непомерно маленькое для него пространство из ткани.
Ох… кхм… Далее рассматривать не вышло – она, не то от смущения, не то от потери фокуса, вдруг выпала в нормальное состояние и почти сразу же, чтобы стоящий напротив человек не заметил ее конфуза, махнула рукой на дверь террасы – не как гость, по-хозяйски:
– Посиди… там.
Мо как раз успел поймать вазон, который на деле не собирался разбивать, удивился, но кивнул и зашагал на выход.
Лана же, чувствуя, как приливает к щекам кровь, упала в кресло, задержала на секунду дыхание и мысленно покачала головой – кажется, она поняла, что ей нужно представлять вместо вентилятора. И едва сдержала рвущийся наружу смех.
Естество. Бугор. Жаль, что время не останавливалось в действительности, и жаль, что вместе с окружением, замирало и ее собственное тело. Вот если бы не замирало, а, наоборот, ускорялось, она бы, наверное, дерзнула – потрогала Мо. За плечи, понятное дело. Коснулась бы пресса, возможно, обняла бы со спины, отважилась бы прижаться и еще раз вдохнуть дразнящий аромат его парфюма.
Наверное.
Бугор ли был тому причиной или же все-таки летящий к полу вазон, но за следующие полтора часа Лане, сидящей в нагретом ее собственным задом кресле, удалось трижды соскользнуть в «паузу». Поначалу всего на несколько секунд, затем примерно на полминуты – время ведь не засечь, только если вести отсчет секунд мысленно, – в третий раз так и вообще надолго. Стоило снова представить лицо Мо – кхм, лицо, ну и, может, шею, – как лопасти вентилятора над головой прекращали вращение, мир погружался в тягучий и почти уютный (при отсутствии океана) гул, и Лана зависала. Успевала посмотреть по сторонам – голова крутилась чертовски медленно, шея казалась слепленной из гудрона – и поглазеть на камни.
Самоцветы, поймавшие поверхностью блики, выглядели обычными. Просто камнями. Такими же, как и все остальное в комнате, – предметами.
Об этом Лана и сообщила Мо, когда вышла в очередной раз на террасу и с удивлением обнаружила, что уже вечереет. Сгустился и налился оттенками оранжевого плавно угасающий день, посерела на горизонте вода, поверх нее скучковались подсвеченные золотым взбитые облака.
– Да, поначалу просто предметы. Но Химик писал, что, если пробыть в состоянии «паузы» дольше, то погружение изменит свойство – станет глубже. И чем глубже оно будет становиться, тем более детальным сделается восприятие излучений.
– Хм. Может быть.
Пока проверять не хотелось. От усилий ныли виски.
Марио радовался. Тщательно маскировал сочившийся из себя восторг от сегодняшних успехов Ланы, но тот прорывался счастливым блеском глаз.
