Где-то впереди возня, хруст шагов, стучат камни, кряхтение, кашель, тихие ругательства…
Подползли к краю, украдкой заглядываем вниз.
Яма в два этажа, сквозь пылевую дымку видно, по свалке глыб бродит фигура в плаще, ковбойской шляпе, лицо под треугольником платка, как у бандита, на глазах очки, такие носят рабочие на заводах. Человек, как и мы, сплошь серый от пыли, налет не тронул лишь толстую, как бочонок, пушку в его руках.
Мужчина отпихивает каблуком сапога камень с футбольный мяч, носок разгребает насыпь мелких осколков.
– Да где же они? Чертовы дохляки…
Вглядываюсь в странное оружие.
Какой-то механизм, закован в пластины, как в доспехи, отсвечивают коконом бликов. Там, где должно быть дуло, торчит морда рычуна. Почти все тело животного спрятано в этот механизм, даже глаза под пластинами шлема, оголены лишь ноздри и пасть, рычун фыркает, нижняя челюсть покачивается.
– Рычемет, – шепнул Борис.
Человек в яме подошел к еще одному камню, величиной с тумбочку, сапог вбился, чтобы уронить набок, но не вышло, камень сел обратно в гнездо. Человек отходит на пару шагов, наводит на глыбу оружие, щелчок, и пасть рычуна выпустила волну сокрушительного рыка, мы зажали уши, а глыба взбухла сетью трещин. Пыль, замедлившая танец, снова взбаламутилась.
Мужчина подходит, пинает камень еще раз, тот рассыпается, сапоги нетерпеливо расшвыривают крошево, но под ним ничего, Руины вздрагивают от крепкого словца.
Мы с Катей, не сговариваясь, посмотрели на Бориса.
Но тот вдруг переворачивается на спину, руки под голову, голень закидывается на колено другой ноги, веки накрывают глаза, на губах улыбка.
Лицо Кати становится кисло-злым, у меня, уверен, такое же. Все ясно…
Очередной экзамен.
Я снова повернул взгляд к «ковбою», тот все бродит по завалам, бормоча ругань, высматривает наши трупы. Я вытянул из-за пояса пистолет, но щелчки предохранителя и затвора могут привлечь, жду удобного момента.
Еще один здоровенный камень показался охотнику подходящим естественным надгробием жертвы, вскидывает живое оружие, спиной к нам. Стараясь не шуметь, привстаю на колено, ладонь легла на затвор, большой палец вжимается в рычажок предохранителя. Я сморщился, сейчас ударит по барабанным перепонкам.
– Гррр!!!
Щелк! Щелк! Операция прошла успешно, хотя сердце колотит в ребра чересчур, надеюсь, лишь для меня. Пистолет к бою готов. Навожу на спину охотника, тот уже подошел к хрустнувшему камню, разбить сапогом.
Катя, не выдержав пыли, кашлянула.
Разбил глыбу не сапог, а пуля. Потому что охотник отскочил в сторону, а в полете развернулся, мой выстрел потонул в новом рыке, кожу как током ошпарило вибрацией, я чудом устоял, но лучше бы меня отбросило, так как крайняя плита, где я стоял, выпала из оправы, я полетел в яму.
Обожженный дозой адреналина, мозг перешел в режим «буллит-тайм», навстречу летят каменные копья углов, малейшая неудача при падении может запросто сломать хребет, пробить череп, вспороть печень и легкое…
Но Борис дрессировал не зря.
Пистолет отбрасываю, ладонь свободна, изворачиваюсь для приземления на четыре лапы, они единой пружиной толкают от плиты, что венчает гору обломков, полет перенесся в горизонтальную плоскость, я даже успел прицелиться в полянку мелких, более-менее скругленных камушков. Прокатившись по ней кубарем, распрямляюсь в кошачьем прыжке, тараню колени охотника, того опрокидывает, а я отлетаю в сторону, качусь, склон вонзает камни то в спину, то в ребра. Остановила широкая плита, ее удар как шокер.
Запоздало вскакиваю на колени, в кулаке нож, который подарил испанец Энрике, друг Бориса, но охотник уже на ногах, вытащил из-за борта плаща пистолет времен Пушкина.
Чувак просто коллекционер экзотики.
Замахиваюсь метнуть, но дуло уже смотрит на меня.
Из серого тумана на спину охотника спрыгивает Катя, припечатывает к земле, ее воинственный крик слился с криком охотника. Глаза мои округлились, на секунду замешкался, а потом рванул по склону вверх.
Катя оседлала спину обмякшего тела, из воротника плаща торчит нож, ткань темнеет, Катя держит рукоятку, нож выдергивает, злые морщинки на лице дрогнули, из раны на шее охотника выбил густой фонтанчик, с каждым импульсом бордовый родник слабеет, камни вокруг уже черные, пылевой мох превратился во влажную грязь.
– Спокойной ночи! – процедила Катя и вскочила.
Взгляд перевелся на меня, лицо сменило злость на испуг.
– Владя, ты как?
Мы обнялись, ее тепло напитывает приятной слабостью, адреналин растворяется, гематомы начинают сообщать о себе назойливее, чем хотелось бы.
– Жить буду, – улыбнулся я. – А ты прям валькирия с небес, подарок для викинга. Если б не ты…
– Если б не я, ты бы его застрелил с самого начала, – сказала Катя убито, уткнувшись носом в мою жилетку. – Дурацкий кашель!
– Он меня засек еще раньше, – вру я, – когда я с колен вставал, крошки под ботинками трещали, ты ни при чем.
К нам уже спустился Борис. Оглядывает нас, труп и все вокруг так, будто на прогулке в парке, ему бы сверток газеты для полноты картины. Сверток заменяет моя энергопушка.
– Кучеряво мужик устроился. Зачем тратить патроны, когда всю грязную работу могут сделать глыбы. Рычемет для этого – самое то. Патронов не надо, мясцом накормить после охоты, и все. А что, не пропадать же трупам. Мало того, что хозяин с новыми вещичками, так еще и ящерка сыта.
Борис протягивает мне плазмаган.
Складываю нож, тот падает в карман, пушка опускается в ладони, перекидываю ремень через голову, оружие вернулась на спину.
– Неплохо сработали, – сказал Борис. – Хотя косяков, как всегда, на целую дверь.
Развернулся к трупу.
– Та-а-ак, что тут у нас…
Ладоши схлопнулись, трутся друг о друга. Борис поднимает агрегат, названный рычеметом. Слегка вскидывает, привыкая к весу. Рычун в грозной стальной оправе сердито засопел, ноздри раздуваются, как кратеры, сужаются в трубочки, из них бьют горячие струи, рептилия порыкивает, но даже столь сдержанное недовольство заставляет камни сорваться с потолка, покатиться по склонам, со стен ссыпались песчаные занавески, рычание словно усилено сабвуферами.
– Вещь хорошая, но в торбу не влезет, – говорит Борис. – Убить из нее сложно, разве что в упор. А так годится лишь с ног свалить, оглушить, оружие из рук выбить… Полиция некоторых городов использует рычеметы для наведения порядка. Есть даже ферма, где такую породу выводят специально на рычеметы, чтобы и компактные, и легкие, и рычали как церберы.
– А как он работает? – спросил я.
– Да проще простого. Рычуну надевают шлем, тот слепнет, агрессивность падает. А механизм при нажатии на спуск вонзает в тушку иглы. Реакция на боль сами знаете какая.
