А Елизавета — хитроумная и коварная Елизавета — позволяла ему сколько угодно заблуждаться на сей счет.
Стоит особо подчеркнуть, что королевский двор в то время была ареной небывалого скрытого политического напряжения и противостояния различных интересов. Битва была нескончаемой. Хотя Роб был членом Королевского совета, но одного лишь вхождения в этот круг избранных было недостаточно, чтобы «заказывать музыку» при дворе. Гораздо важнее было иметь в совете большинство, оказывать влияние для принятия нужных решений, привлекать сторонников, вести закулисные интриги, а на это Роб был неспособен. Тонкости большой политики были ему недоступны, и он проигрывал в сражении с изощренным мастером подковерной борьбы — карликом Робертом Сесилом. Как жаль, что моего отца больше не было за столом совета: некому было высказывать строгие, но справедливые суждения, примирять противоборствующие силы. Уолсингем и Хаттон к тому времени уже покоились на кладбище. А Уильям Сесил, отец Роберта Сесила и самый влиятельный советник Елизаветы в дни ее молодости и зрелости, был уже одной ногой в могиле.
Роба больше всего на свете интересовал один вопрос, обсуждавшийся в совете постоянно и вызывавший жаркие споры: кто взойдет на трон Англии после смерти королевы? Он тянул за собой целую череду других вопросов: что будет, если она умрет внезапно, не подготовив дела королевства к своему уходу? Можно ли ее убедить составить завещание и назвать в нем своего преемника? Можно ли ей объяснить, что до тех пор, пока преемник не будет назван, мира в Англии не будет?
Иногда королева присутствовала во время шумных перебранок в совете и всегда при этом требовала, чтобы я находилась рядом и могла прислуживать ей. Посему я часто оказывалась в зале совета и могла наблюдать и слышать все то, что там происходило.
— Преемником может быть только один человек — король Яков Шотландский, — заявил на одном из заседаний Роберт Сесил. — Откладывать и тянуть с объявлением его наследником больше нельзя. Он — ближайший родственник королевы, воспитан в истинной вере, не то что его нечестивая мать — католичка Мария Стюарт. Он находится в зрелом возрасте, женат, у него есть дети…
— Он любит мальчиков, — прервал его Роб. — У нас по закону таких отправляют на костер
[181].
На Сесила этот довод не подействовал, и он спокойно продолжал:
— Он правит Шотландией уже многие годы, и в его владениях царит порядок. Яков — человек ученый…
— Он — жалкий пьяница и трус!
Я видела, как у Роба от ярости напряглись все мышцы под полотняной рубашкой. Челюсти его сжались, вся фигура выражала угрозу.
Сесил продолжал что-то говорить, не глядя на Роба, который вскочил со стула, опрокинув его, и принялся мерить шагами зал совета.
— Дикий Конь вырвался на свободу… — пробормотала королева, хихикнув от удовольствия.
— Я нахожусь в переписке с королем Яковом, — вещал меж тем Сесил. — Он предложил себя в качестве нашего следующего короля и готов служить Англии преданно и благочестиво.
Роб только грубо и громко засмеялся.
— Ах, взгляните, Дикий Конь заржал. Сейчас начнет бить копытом… — прошептала королева. А затем уже громче добавила: — Летти! Принеси-ка мне мою настойку!
Я тотчас исполнила ее приказ. Она одним глотком осушила поднесенную ей рюмку, и глаза ее зажглись нехорошим огнем. Она переводила взгляд с Роба на Сесила и обратно, словно взвешивая шансы противников.
Роб меж тем бушевал:
— Почему бы тебе, Сесил, не спросить нашу королеву, хочет ли она, чтобы шотландский пьяница и развратник правил ее страной? Давай, карлик, наберись смелости, спроси ее!
Прочие члены совета заерзали в креслах. Я сама еле могла усидеть на краешке скамьи, думая, как попытаться отвлечь моего сына от этой опасной темы.
— Возможно, мы отложим дальнейшее обсуждение, — предложил нерешительный лорд Говард Эффингэмский, но Роб так саданул своим огромным кулаком по дубовому столу, что лорд Говард испуганно замолчал.
— Да кто здесь правит — наша великая королева или этот недомерок? — загремел Роб.
— А может быть, ты собираешься здесь править, мой Дикий Конь? — громко произнесла Елизавета, внезапно встав и приблизившись к Робу с быстротой, неожиданной для ее возраста. — Ты ведь спишь и видишь, как я сойду в могилу, а ты сядешь на трон.
Она усмехалась ему в лицо, перебирала ногами, словно в танце, и было видно, какое извращенное удовольствие она получала от происходящего. Роб ничего не понимал: обвиняет ли она его на полном серьезе или играет с ним, насмехаясь в своей обычной манере. Нахмурившись, он покачивался с пятки на носок, не зная, что делать и что говорить.
— Роб, — тихонько позвала я его, пытаясь привлечь его внимание, — Роб!
Но было уже слишком поздно.
— Что? Не отвечаешь? — воскликнула Елизавета. — У Сесила есть ответ! Он знает!
Зарычав, как дикий зверь, Роб бросился на Роберта Сесила, пытаясь вцепиться тому в горло, но королева помешала. Она изо всей силы ударила моего сына по щеке. Длинные ногти королевы рассекли скулу Роба до крови. Этого мой сын не стерпел и схватился за меч!
Тотчас раздались громкие крики, призывающие стражу, и дюжина вооруженных людей в ливреях королевы ворвалась в зал. Часть из них повисли на Робе, а другие подхватили королеву и увели ее в безопасное место. Стражники заставили прочих членов совета оставаться на своих местах и встали у дверей на караул.
Все произошло так быстро, что я и глазом не успела моргнуть. Роба увели, и я услышала, как по пути в смежные с залом покои королева отрывисто приказала:
— Под замок этого злодея! Он покушался на мою жизнь! Бросьте его в темницу и не выпускайте!
Глава 49
Это было началом конца…
В тот раз Елизавета смилостивилась и распорядилась освободить Роба из заточения, а он на коленях умолял о прощении за столь неистовый ответ на ее пощечину. Они возобновили свою странную дружбу в прежней манере, но я заметила, что Елизавета все время старалась держать свой ржавый меч при себе и больше никогда не оставалась с Робом наедине. И через некоторое время опасность нового столкновения их горячих характеров уступила место другой, гораздо более серьезной. Испанцы вновь попытались нанести нам удар, но в этот раз выбрали Ирландию.
