— Что ж, мисс Сеймур, значит, настало мне время закончить для вас ваш прекрасный свадебный наряд. Будет ли объявлено о помолвке?
— Да, мистер Скут. В самом скором времени это произойдет. Думаю, придется немного изменить платье, чтобы оно лучше подошло невесте, которая стала чуть старше и искушеннее.
Портной сделал знак своим помощникам, которые тут же выставили корзины и принялись показывать их содержимое.
— Конечно же, нам придется немного изменить фасон лифа и рукавов, чтобы они соответствовали последней моде, — соловьем запел мастер. — Думаю, нужно пустить другую отделку по вороту и перешить нижние юбки. С тех пор, как леди Анна стала так популярна при дворе, на ее гардероб устремлены глаза всех наших дам. Нынче надобно следовать французской моде, то есть моде леди Анны.
Что ж, мистер Скут правильно подметил новые веяния. Анна стала истинной законодательницей мод при дворе и даже, пожалуй, уделяла своим туалетам слишком много внимания. Она меняла платье по три-четыре раза на дню и требовала, чтобы мы следовали ее примеру. Она старалась менять не только сами туалеты, но и их фасоны, вплоть до мельчайших деталей. За ее изменчивым вкусом нам было не угнаться. Сегодня она давала распоряжения всем швеям мистера Скута немедленно начать расшивать ее юбки золотыми фестонами, а на следующий день фестоны отпарывались и на их место спешно пришивались блестящие аксельбанты. На третий день на пышных рукавах вышивали двойные узлы восьмеркой — символы истиной любви, — а на четвертый их заменяли вставками из черной тафты или тончайшего шелка из Брюгге.
Такое непостоянство создавало много суеты и, по моему мнению, было совершенно лишним. Анне требовалась отдушина, которую она находила в модных причудах, а не то ее начинали одолевать страхи. Ей требовалось без конца отдавать приказы, чтобы преисполниться чувством собственной значимости. Ведь по сути она была лишь игрушкой в руках короля и вдобавок должна была постоянно лавировать между своими родными и сторонниками с их запросами и требованиями, с одной стороны, и враждебно настроенными по отношению к ней остальными подданными Его Величества, с другой. Я чувствовала, что начинаю ее понимать. Но понять в этом случае — не значило простить! Никогда я ее не прощу, и пусть Бог будет мне судья!
Мистер Скут продолжал свои рассуждения о перекройке лифа и рукавов моего прекрасного наряда, а между тем его помощники разложили эти самые рукава на резных скамейках, а на их спинках развесили кремовые шелковые нижние юбки. Мистер Скут взялся за свою корзинку, извлек из нее штуку тончайших кружев и приложил к шелковой ткани.
— Слишком отдают желтизной, — был его приговор.
Он еще покопался в корзинке, извлек на свет божий еще несколько образцов кружев, каждый из которых был в свою очередь отвергнут.
— Возможно, вы ищете вот это! — раздался звонкий голос короля. Его Величество так часто повышал его в покоях королевы во время многочисленных ссор, что я вздрогнула от неожиданности при бархатных переливах его речи, звучавшей в этот раз как музыка.
Король вошел в залу с куском необыкновенного венецианского кружева, сотканного из тончайших серебряных нитей. Мистер Скут и его помощники склонились в глубоком поклоне. Я присела в реверансе, но не могла удержаться от вздоха восхищения.
— Эти кружева прекрасны, — проговорила я, — но их, конечно же, следует пустить на отделку ваших бархатных камзолов, Ваше Величество, или серебристых блестящих чулок…
— У меня этих кружев — целые горы! — рассмеялся король. — Кажется, на прибывшем вчера судне есть еще двадцать или тридцать сундуков. И вдобавок — столько серебра, что на него можно купить почти все мои дворцы.
Последние слова он произнес шепотом.
— Это венецианское кружево? — спросила я. Я слышала, что тамошние умельцы достигли высочайшего мастерства в плетении серебряных нитей.
— Да, но само серебро с рудников Альта-Перу в Новом Свете. Ими владеет Карл, племянник моей женушки. Вот насчет этих рудников я и пришел с ней побеседовать.
При этих словах лицо его помрачнело, и он повернулся к двери в опочивальню королевы, небрежно уронив на пол блестящую серебряную кружевную ленту. Я тотчас подняла сияющие и извивающиеся нити.
— Можете отделать ворот моего платья этим — вместо обычных кружев? — спросила я мистера Скута.
— Вообще-то не полагается так украшать свадебное платье, — начал портной, но тут же добавил: — Впрочем, раз Его Величество настаивает…
Я вручила серебряную ленту одному из подмастерьев, который тотчас начал измерять ее.
— Мне понадобится больше этого драгоценного материала, — заметил мистер Скут.
— И вы его получите, — были последние слова короля перед тем, как он покинул залу и отправился на поиски своей супруги.
Глава 12
— Пуркуа, малютка, сюда! Пуркуа, где моя маленькая собачка?
Анна металась из комнаты в комнату в отведенных ей покоях дворца, голосом и свистом призывая свою любимую комнатную собачку. Малышку Пуркуа нигде не могли найти.
— Ее украли! Я уверена в этом! — воскликнула Анна, придя в полное отчаяние от того, что ее поиски напрасны. — Это сделал кто-то из моих ненавистников!
Было бесполезно напоминать Анне, что Пуркуа исчезала подобным образом уже добрый десяток раз из-за нервности характера и склонности к побегам, но всякий раз находилась.
— Джейн, Энн, Бриджит! Помогите мне!
Мы покорно подчинились приказу нашей бывшей товарки и принялись расхаживать по всем помещениям, хлопая в ладоши, свистя и зовя беглянку. Я заметила, как Бриджит иронически подняла брови и улыбнулась, как бы говоря: «А что нам еще остается делать?»
Надо заметить, что мы больше не состояли при королеве Екатерине, да и вообще ее свита заметно поредела. Энн Кейвкант, Бриджит, я и еще с десяток других девушек, прислуживавших ранее королеве, теперь выполняли малейшие прихоти леди Анны Болейн, которая наконец-то добилась своего: у нее появился свой собственный маленький двор, частью которого мы и стали. Я была уверена, что король удовлетворил желание Анны в том числе и для того, чтобы унизить королеву Екатерину, которая настаивала на своих супружеских правах и полагалась на их защиту ее племянником.
Я же чувствовала себя как мяч с перьями
[54], перебрасываемый между противниками в бесконечной безжалостной игре. Наши услуги, наши должности фрейлин стали чем-то вроде разменной монеты в соревновании честолюбий: то королеве удавалось вырваться вперед, заполучив их, то Анне. В данный момент мы служили Анне, и потому нашей первейшей обязанностью было попытаться найти сбежавшую маленькую негодницу. Не переставая звать Пуркуа и свистеть, я зашла в комнатку с окнами в дворцовый сад. У окна стоял работник, который осторожно вынимал из переплета часть витража. Он был полностью поглощен своим делом, аккуратно придерживая хрупкую поверхность стекла изящными длинными пальцами. На место витража с гербом и эмблемой королевы Екатерины должен был встать другой — с белым соколом Анны Болейн.
