Глава 13
При первых же словах Пирто зрители подались вперед, стараясь не упустить ни слова. В отличие от доктора, горничная совершенно не волновалась. Весь ее облик дышал уверенностью, так непохожей на страх, владевший ею накануне, когда мы с мистрис Клинкерт увидели ее впервые. Официальная обстановка судебного заседания отнюдь не смутила ее, а как будто бы даже придала решительности и добавила авторитета. Я внимала ее словам, затаив дыхание.
— Моя госпожа была хорошей и добродетельной женщиной, — начала она. — Каждый день она молилась, преклонив колени, каждый день читала Святое Писание, находя в вере радость и утешение. Она знала себе цену, гордилась своей семьей и своим богатством. Лицо ее было прекрасным, как лик ангела…
«Господи, да никаким ангелом там и не пахло! — прошептала мне мистрис Клинкерт сквозь стиснутые зубы. — У Эми нос был острый и длинный, как у лисы, и она им вечно все вынюхивала. А глаза — как буравчики!»
Поскольку я никогда не видела Эми Дадли, то не знала, кому верить, но подумала, что, возможно, Пирто несколько преувеличивает добродетели и приукрашивает внешность своей хозяйки, чтобы защитить ту, которая уже не могла защитить себя из могилы.
— В тот день она так и лучилась счастьем, — продолжала меж тем горничная. — Я никогда не видела ее в лучшем расположении духа. «Ах, Пирто, — сказала она мне, — отошли всех из дому. Я жду одного человека, но пока никто, даже мой муж, не должен знать об этом. Так что отпусти всех слуг». Я сделала, как она велела, а потом оказалось, что этим человеком, прибывшим к моей госпоже, была повитуха из Лондона. Оказывается, леди Дадли ждала ребенка.
По залу суда прошелестел вздох удивления. Некоторые женщины даже вскрикнули. Я бросила взгляд на мистрис Клинкерт и увидала на ее лице глубочайшее сомнение.
— Моя госпожа вовсе не была печальной, она не собиралась умирать, — продолжала Пирто. — Она была на седьмом небе от счастья. Ей так хотелось подарить своему супругу сына и наследника славного имени.
— Как вы думаете, ее муж не знал о ее состоянии? — уточнил коронер.
— Никто не знал. Только моя госпожа, повитуха из Лондона и я. Что касается меня, то я узнала об этом только в тот роковой день.
— Я так понимаю, что внешне ее беременность еще никак не проявилась?
— Никак нет, Ваша честь. Она считала, что ребенок появится на свет не раньше весны.
Шум в зале только усилился. Толстый, краснолицый старшина присяжных призвал публику к порядку, но ему никто не внял.
— Я еще кое-что хочу сказать, Ваша честь, — обратилась Пирто к коронеру.
— Говорите!
Толпа примолкла.
— Хочу сказать, почему еще моя госпожа так радовалась… она ведь считала, бедняжка, что теперь ее супруг будет проводить с ней больше времени и прекратит ее позорить.
— Позорить каким образом?
— Совсем не бывая дома, все время находясь подле королевы.
— Советую вам выбирать выражения, когда вы говорите о нашей повелительнице, — зазвучал голос королевского чиновника. — Извольте ясно выразиться, что вы имеете в виду, и не забывайте о том, что я вам только что посоветовал.
Пирто выпрямилась, расправила плечи, уставилась на королевского чиновника своими бледно-голубыми, выцветшими старческими глазами и, нисколько не смутившись, выпалила:
— Я правду говорю, господин хороший. Все и так знают, что лорд Дадли ходит у нашей королевы в лю….
Еще до того, как горничная успела сказать «любовниках», двойные двери зала суда распахнулись одним движением и со страшным грохотом врезались в стены.
— Кем это лорд Дадли приходится королеве? — раздался зычный голос.
Лорд Роберт ворвался в зал, закованный с ног до головы в сверкающие латы. На поясе — боевой меч с рукояткой, усыпанной драгоценными камнями, красивое лицо искажено от гнева. Несколькими шагами он пересек зал, стремительный и могучий как лев, легко неся немалый вес своего вооружения, и остановился перед съежившейся Пирто.
— Договаривай, старая! Ну и кто же такой лорд Дадли?
В зале суда началась полнейшая неразбериха, но тут сквозь шум и крики мы услышали топот сапог. Эскорт лорда Роберта, состоявший из нескольких десятков вооруженных человек, последовал за своим предводителем и встал в дверях суда, лишив зрителей и участников слушаний возможности покинуть зал.
Дальше мне было трудно понять, что происходит вокруг, потому что все повскакивали на ноги, кричали и толкались, а самые пьяные из зрителей загоготали. Мне только удалось разглядеть, как Пирто попыталась улизнуть от лорда Роберта, но споткнулась и упала. Одним движением Дадли сгреб горничную жены в свои медвежьи объятья и насильно посадил ее на скамью для свидетелей.
Представитель королевы потребовал тишины, и постепенно вопли и ругательства смолкли. Лорд Роберт теперь буквально навис над горничной своей покойной жены и вновь потребовал у нее ответа:
— Так как ты меня назвала, Пирто?
Пожилая женщина судорожно сглотнула, побледнела еще сильнее, но смогла выдавить из себя:
— Вы приходитесь нашей королеве лю…
— Любимым советником? Лютым ненавистником ее врагов? Любезным лизоблюдом? Не бойся, говори, меня по-всякому называют. А правда состоит в том, что ни ты, никто другой в целом свете, кроме самой королевы, не ведает, что я совершаю для нее и в ее честь, как служу ей верой и правдой, будучи ее доверенным лицом и членом ее Тайного совета.
— С вашего разрешения, лорд Дадли, мы собрались здесь, чтобы расследовать обстоятельства кончины вашей жены, — язвительно заметил коронер, всем своим видом показывая, что не убоялся грозного аристократа с его вооруженной охраной.
Я затаила дыхание: сейчас лорд Роберт выхватит свой меч и разрубит Пирто пополам. Или велит своим солдатам зарезать коронера. Или разнесет весь зал суда и разгонит присяжных. Однако он повел себя совсем иначе и лишь отрывисто бросил в ответ на замечание коронера:
— Поверьте, не желаю ничего больше, как до конца выяснить эти обстоятельства!
— Вы не знали, что она носит вашего ребенка?
— Я не верю в это. Ее тело осмотрели на этот предмет?
— Нет, Ваша Светлость. Но мы выслушали свидетельские показания ее горничной Пирто о том, что вдень смерти вашей жены ее посетила повитуха из Лондона.
— Глупости. Леди Дадли была бесплодна. — Лорд Роберт бросил испытующий взгляд на Пирто. — Как звали эту повитуху?
— Я не знаю, мне никто не назвал ее имени, — забормотала Пирто.
— Ну-ка, быстро, спросите у конюхов и грумов, была ли в день смерти моей жены в наших местах женщина из Лондона?
