* * *
Открыла глаза я уже в спальне Дэйрашшша. И сразу же почувствовала, что значит быть плюшевым медвежонком для его эна. Меня сжимали так, что и не вздохнуть, и не пошевелиться, и не выползти. Вот зараза… а мне вообще-то, в ванную срочно и малышей накормить, да и много еще чего… Попыталась скинуть нахальные руки, по-хозяйски обхватившие мою ноющую грудь, и не менее наглые мужские ноги, закинутые мне на бедра, как и тяжеленную белобрысую голову, уютно устроившуюся на моей подушке и недовольно засопевшую, когда я стала ее спихивать.
– Ан, может, уже прекратишь? У меня нет ни желания, ни настроения с тобой играть! И вообще, я злая! По-хорошему прошу, отвали! Ай! Ты куда полез… сволочь… – возмущенно пыхтела я, борясь с наглыми конечностями, которые не только возвращались обратно на с таким трудом освобожденную мной «территорию», но и захватывали новую, коварно добравшись и до сосков, с каплями пролившегося молока, и до плоского теплого живота, и даже ниже… скользнув под резинку брючек. Правда, там их ждала «засада». Вернее, преграда в виде моего женского недомогания. Но когда это иссаэра останавливали такие «мелочи»? Бессовестная рептилия, делающая вид, что все еще не проснулась, не только облапала мой лобок, начав проверять его на гладкость и упругость, выписывая пальцами незамысловатые, но очень уж щекотные узоры, но и еще чуть меня не оглушила своим слишком уж наигранным громким мурлыканьем-храпом, причем прямо в ухо, захватив губами мочку, чтобы начать ее смачно и жадно сосать, вызывая по всему моему телу нервный озноб. А потом еще и заткнула поцелуем мне рот, что-то бормоча «спросонья»…
Так что, когда я смогла все же нормально вздохнуть, прекратив вырываться и пищать от щекотки по ребрам, вся моя злость и раздражение на ньеров за то, что использовали меня вслепую, улетучилась. Но не совсем… Гораздо лучше я себя почувствовала, когда смогла освободиться от мужского произвола и, соскочив с кровати, запустить подушкой в одного несносного нага, с любимыми, но очень уж наглыми сиреневыми глазами, полными облегчения, что его надин жива, невредима и вполне здорова. Вон как она его по голове пару раз возмущенно огрела, увернувшись от аналогичного «снаряда», брошенного им вполсилы…
Ну ничего себе!
– Ты!!!
Все, я была в ярости! Я тут, понимаешь ли, из-за этих интриганов только что очередной стресс пережила, ужасов с пытками насмотрелась, за дочку переволновалась, почувствовала, что значит быть использованной без предупреждения. И вместо того, чтобы меня успокоить, попросить прощение, нежно любить, называя всякими ласковыми словами – подушкой в ответ?! Да еще и с такой ядовитой ухмылочкой и провокационным смешком…
– Ну все… – воинственно «закатала» отсутствующие рукава, – Анаишшш, ты попал!!! И… хватит… уворачиваться… Стой!!! Стой, зараза, кому сказала!.. Уф-ф-ф…
Вернее, хм-м-м… Потому что я думала, что у нааганитов перины не рвутся. А глядя на хаос в спальне третьего лорда, что мы с иссаэром во время шуточных боев устроили, и летающий по ней красивый разноцветный наполнитель, похожий на птичий пух… И сорванные шторы, и покрывала на полу, и разбросанные мелкие предметы, которыми я швырялась в юркую «ящерицу», обзывающую меня мазилой и другими обидными словами, поняла, что пора нам отсюда сваливать.
– Слушай, – обратилась я к задыхающемуся от смеха нааганиту, которого оседлала и уже минут пять пыталась придушить голыми руками, досадуя, что не получается, – а нам к детям не пора? По-моему, малыши уже давно проснулись и проголодались. Да и Дэй может вернуться до того, как уборщики тут все восстановят. Представляешь его глаза! – сдула со лба локон с «пером», боясь даже представить, какая прическа сейчас на моей голове. Это только иссаэр, распластанный подо мной, и в «птичьем гнезде» прекрасен.
– Не придет, – беззаботно отмахнулся блондин, рассматривающий меня с веселым интересом, – и брат, и Шэйтассс, как и другие лорды, сейчас на экстренном созыве Совета. Аллиды подали на нас жалобу. Так что это затянется надолго.
– Что?! Жалобу?! И ты так спокоен?! Но… – Игривое настроение мгновенно схлынуло. – Это же не из-за Саффина?! Он же жив?! – О таком исходе вечера я даже подумать не могла. Ведь, несмотря на то что голубоглазый отпрыск водных был мне неприятен, смерти ему я не желала. А вот его папашка и Таарину… эти точно заслужили!
– Нет. Наследник жив, и даже вполне уже здоров. И сейчас вместе с отцом на пути к своему сектору. Но это не мешает аллидам и райххам предъявить нам ряд обвинений и даже требований, представляешь? – Сиреневые змеиные глаза блеснули в мстительном предвкушении.
– Каких? – Я вообще перестала понимать настроение иссаэра. Тут такие «тучи над домом», а он скалится.
– Позавтракаем, с-с-сладкая, рас-с-скажу… – С «хрустом» потянувшись гибким телом, мне пиявкой впились в губы. А потом, подхватив на руки, понесли в детскую. И при этом улыбка во все тридцать восемь. Анаишшш радовался «свободе» своей дочери от ненавистного надина, как мальчишка. А у меня появилось нехорошее предчувствие. Правда, погрузившись в утреннюю суету, я о нем довольно скоро забыла…
Сначала, в срочном порядке, душевая кабинка. Потом поприветствовать поцелуями старшеньких, накормить и повозиться с младшенькими. Отдать младенцев под присмотр раянок и позавтракать самой в обществе Анаишшша, который приглядывал за Александром. Я же занялась Аналлин, которая, как всегда, отвоевала у брата место на моих коленях. Лей тоже завтракал с нами, с интересом наблюдая за близняшками и как они в отсутствие третьего лорда пытались шалить за столом, а мы с иссаэром их все время одергивали и «воспитывали», особенно Аналлин. Вот маленькая егоза. Она и пяти минут на месте смирно посидеть не могла, все время кого-нибудь задевая: то слишком спокойного для нее эна, который по характеру все больше становился похожим на отца, то своего будущего супруга, так и норовя что-нибудь наложить ему в тарелку или, наоборот, нагло вырвать у мальчика «изо рта», по ее мнению, более вкусный и сочный, чем у нее, кусочек так любимых ею эйшши. И что меня умилило, но и немного и насторожило – Лей девочке ни в чем не отказывал, отдавая все, что только моя лиса у него ни просила, и даже стал ее передо мной защищать, когда я сделала дочери замечание, что так себя вести нельзя, нужно думать и о других. «А как же Лей? Он ведь тоже хочет». А он:
– Лена, пусть берет. Мне не жалко. Она же еще маленькая…
А как на меня после этого невинно посмотрели серо-голубыми глазками, сделав «мордочку», прижавшись щечкой к груди и прося:
– Ну, ма-а-а…
Н-да… Растаяли не только я и ее дядя, но даже и суровые раянки. Вон, как заулыбались, восхищенно цокая. Маленькая манипуляторша! И вот как такую не… зацеловать…
А спустя час после того, как близняшки отправились под присмотром воительниц на прогулку в парк, а Лей на занятия с учителями, согласно своей программе обучения, которая для нааганят начиналась с трех лет, а у Лейшшшара как наследника правящей ветви – с двух, от моего хорошего утреннего настроения не осталось и следа. Ведь Анаишшш, как и обещал, подробно ответил на все мои вопросы о том, что было после того, как я отключилась на ужине, и о том, какие претензии нам предъявили аллиды и райххи, разрешив мне в повторе посмотреть обвинительное выступление Таарина.
