Тренькнул фониль, тихо и ненавязчиво. Алекс достал его свободной рукой, глянул на высветившееся имя, нажал кнопку ответа.
– Да, Мэтью, я тоже рад тебя слышать. Прекрасно, благодарю… Если снова о том же самом, то не вижу смысла, прости… Нет, Мэтью, я не продам «Корсар». Ни тебе, ни кому-либо еще. И сумма не важна… Да, в принципе… Да, я понимаю… Нет, Мэтью, это окончательный ответ. Он еще в первый наш разговор был окончательным, как будто ты меня плохо знаешь… А вот этого не надо!
Пару минут он держал в пальцах замолчавшую трубку, потом на ощупь набрал номер и дождался звонкого:
– Мой лэрд? Чем могу служить?
– Доброго дня, моя Незабудочка. Бери экипаж и приезжай в поместье. И попроси выходной на завтра, пожалуй…
Дома, как и положено, все было в полнейшем порядке. Предупредив экономку, что ждет тьеду Бёрнс, Алекс поднялся в спальню, налил в бокал-сниффер на три пальца коньяку и опустился в кресло. Вдохнул густой аромат, медленно распространяющийся от согретого теплом ладоней бокала, и запретил себе думать о Маред Уинни: хватает более важных проблем.
Ах, Мэтью, Мэтью, что ж ты творишь, поганец. Вот и верь в дружбу. Вместе ведь начинали в лихие годы послевоенного Великого Взлета, вытворяя такое, от чего сейчас мороз по коже, если вспомнить. Вместе заводили знакомства, строили собственное предприятие – одно на двоих, как на двоих делили иной раз единственный бутерброд или несколько печеных картофелин от уличного разносчика. Вместе учились выбирать правильную вилку для рыбы, чтоб не краснеть на деловых обедах в Гильдии. Вместе провернули несколько отличных дел, после которых торговый дом «Виадук» Монтроза и Корригана резко пошел в гору. Сама ее величество изволила отметить заслуги перед империей в восстановлении изрядно потрепанной войной экономики…
Когда сын Мэтью лежал в лучшей клинике Лундена и маги-целители боролись за его жизнь, Алекс примчался из Лютеции, бросив серьезный контракт – уже свой личный контракт, не партнерский – и успел на похороны. Передозировка фейской пыльцы, легкие двадцатилетнего парня сгорели изнутри. Три дня они вместе с Мэтью пили в опустевшем особняке Корриганов, где раньше всегда толклись друзья Виктора, его однокурсники по Университету и какие-то вовсе непонятные личности, которых всегда полно вокруг богатых наследников с дурью в голове. Алекс наравне с постаревшим сразу на двадцать лет Мэтью хлестал бренди, слушал и молчал, больше всего боясь открыть рот и рассказать другу все, что знал про его избалованного гаденыша-сына. Ничего хорошего из этого рассказа точно не вышло бы, да и Виктору уже было все равно, а его отцу – нет. Он хотел помнить о сыне только хорошее, и Алекс молчал.
Потом было еще несколько сделок. Бизнес Мэтью рос, репутация Алекса не отставала. К тому времени они давно и вполне по-дружески разошлись, но помогали друг другу словом и делом, пока не оказалось, что деловой форум Лундена не так уж и велик, а им обоим все теснее рядом. Мэтью осваивал новые сферы, прибирал к рукам умелых юристов. Алекс поначалу только посмеивался: его сотрудников переманить не удавалось никому. Умных сотрудников, конечно. А дураки – кому они нужны? Когда Мэтью намекнул на слияние, Алекс отшутился. И потом, когда начальник службы безопасности положил на его стол доклад – не поверил.
Он тогда позвонил Мэтью, спросил напрямую. И старый друг не стал скрывать, что хочет «Корсар». Предложил хорошую цену: не просто справедливую – щедрую. Сказал, что оставит во главе филиала и сделает младшим партнером: кто, кроме Алекса, так знает людей и дела? Корриган хотел то, на что Алекс потратил всю сознательную жизнь, во что вложил душу, как бы банально это ни звучало. «Прости, Мэтью, – сказал ему Алекс в решающем разговоре. – Я не буду ходить в одной упряжке ни с кем, даже с тобой. А уж тем более с чужими удилами во рту».
Мэтью, и без того крупный, кряжистый, как матерый медведь, а на четвертом десятке изрядно располневший, шумно вздохнул: «Ты же понимаешь, Алекс. Все уже решено. У меня партнеры, они не поймут, если я отступлю. А ты один». «Да, я один», – согласился Алекс, не добавляя, что раньше их всегда было двое. И правда, что за сантименты могут быть в делах?
Они сидели в «Азимуте», любимой ресторации Монтроза. Мэтью терпеть не мог рыбную кухню, но сам предложил встретиться здесь, неловко пытаясь задобрить бывшего партнера. Или это казалось, что неловко? Медведь – зверь хитрый и стремительный, каким бы неуклюжим ни выглядел. Алекс не обманывался насчет Корригана: бывший друг – самый опасный враг. «Ты подумай, Алекс, – тяжело отдуваясь, повторил Мэтью. – Хорошенько подумай, слышишь?» «Да я уже подумал, – спокойно и легко улыбнулся Алекс. – И вроде бы неплохо подумал. Не выйдет, Мэтью. „Корсар“ я тебе не отдам».
А сегодня вот еще звонок. Последняя попытка? Предупреждение? Все сразу, похоже. Мэтью пытается сберечь остатки совести, дать последний шанс. И даже цену не снизит, можно быть уверенным. Монтроз ему бы и в самом деле пригодился, такими работниками и партнерами не разбрасываются… Но лишиться «Корсара?»
Алекс представил, как подписывает документы на продажу фирмы, а потом они с Мэтью, как в старые добрые времена, за бокалом коньяка обсуждают, с чего начать совместное дело. Картинка упорно расплывалась в воображении, а вместо нее почему-то четко виднелось, как он приходит в контору Корригана, улыбается старому другу и достает из кармана револьвер…
Алекс хмыкнул, допив коньяк. Поставил пустой бокал на столик, откинулся на спинку кресла, заложив руки за голову. В дверь тихонько постучали, потом приоткрыли…
– Позволите, мой лэрд?
– Входи, моя прелесть.
* * *
Нужный омнибус Маред едва не пропустила. Задумалась, невидящим взглядом смотря куда-то вдоль улицы, и очнулась только когда услышала звонок к отправлению. Запрыгнула на подножку под негодующее шипение кондуктора о шальных девицах, рассеянно и виновато улыбнулась, пробираясь на дальнюю площадку, где снова замерла, одной рукой вцепившись в сумочку, а другой – в кожаную петлю поручня.
Омнибус тронулся, покачиваясь из стороны в сторону, пассажиров было немного, и Маред стояла на площадке почти в одиночестве, жадно дыша горячим воздухом из приоткрытого окна – день оказался не по сезону жарким. Да еще форма из плотного сукна… Но на приличное платье, в котором было бы не стыдно сходить в ресторацию, после покупки туфель и нового корсета денег уже не осталось: Маред и так долго сидела вчера вечером, по одной раскладывая монетки на кучки, а потом рассчитывая, где можно оставить поменьше, а на чем экономить совсем нельзя.
Проклятый Монтроз был прав: для нее и омнибус – немалый расход. Ну и пусть! Все равно то, что он предлагал – немыслимо! Да что он вообще о себе возомнил? Что титул и деньги дают право на… что угодно? Она не кочан капусты в лавке зеленщика, в который можно ткнуть пальцем и попросить доставить на дом. А Монтроз… он смотрел на нее даже хуже! Капусте-то все равно, что с ней будет, а она, Маред, человек! Живой человек! Ну и что, что небогатый и обычная тье?
По спине бежали горячие струйки пота, корсет казался чем-то средним между рыцарской броней и пыточным инструментом… А Изабель носит легчайшие воздушные платья, шелестя пышными многослойными юбками… Маред прикусила губу, привычно запретив себе даже думать о том, что у кого-то жизнь лучше. Не на что ей жаловаться! Она молода, здорова, прекрасно образована… ну, почти уже образована. И у нее все еще будет, что бы ни говорил наглый лэрд с жадным взглядом.
