Раиса ухватила своей ручищей Ларису, пытавшуюся справиться с накатывавшим отчаянием, прижала к себе ее голову, погрузив в необъятные недра между мягких грудей, и прогудела, поглаживая голову девушки, как будто ласкала нервную собачонку:
– Ну, чего ты? Мы живы, насильников поубивали, у нас автоматы, а взять приступом нас очень трудно, хрен возьмут! Пока живы – есть надежда! Ну, поплачь, поплачь… легче будет. Все равно не сдадимся! Помнишь кино «А зори здесь тихие»? Как там девчонки фашистов били! Всех постреляли и не сдались! А мы что, хуже?! Всех козлов этих положим! И выживем! Вода пока есть – хреновая, только пропоноситься, но есть же! Плачь, плачь… легче будет…
Они постояли еще минут пять – Лариса рыдала, захлебываясь слезами, а потом успокоилась, и две боевые подруги побрели в конец коридора, к двери с напыленным на ней номером 20. Лариса волочила автомат, держа его за ремень, и «калашников» оставлял в пыли, состоявшей из отбитой пулями штукатурки, извилистую полоску, такую же извилистую, как вся их кривая жизнь. Потом извечная женская тяга к аккуратности взяла верх, и Лариса повесила автомат на плечо – как учили. Как положено по уставу караульной службы.
Настя лежала на нижней кровати, укрытая тонким тюремным одеялом. Когда Раиса и Лариса вошли в камеру, загремев дверью, она вскочила, держа в руках меч, и оскалилась, как волчица, готовая умереть или убить.
– Тихо, тихо, подруга! – Раиса укоризненно помотала головой. – Чего ты? Кроме нас, тут никого нет, а мы тебе не враги. Я с тобой посоветоваться хотела. Ты девка умная, опять же с Конкиным рулила, с кем еще советоваться? Да опусти ты железку, етить твою мать-то! Хотели бы тебя убить – давно бы грохнули, и разговаривать бы никто не стал!
– О чем мне с вами разговаривать, предательницы? – Настя скривилась, но меч опустила. Правда, из рук его не выпустила. Она подобрала его тогда, когда грохнули четверых любовничков, попавших в ловушку, и не собиралась никому отдавать. Если что, то можно и шею себе перерезать. И лучше так, чем терпеть этого прыщавого козла Семенова!
– Да ладно тебе! – махнула рукой Лариса, усаживаясь на кровать напротив Насти. – Погорячились, да! Глупостей наделали! Райка – так воще ни при чем! Она дрыхла, когда бунт начался, сменилась с поста. Ей вообще по башке дали! И всем нам досталось! По каждой десятка два ублюдков прошлись, чуть матку не вывернули, суки!
Лариса побледнела, скрипнула зубами. Помолчала, продолжила:
– В общем, решили мы с тобой посоветоваться – как жить дальше! – Покосилась на Раису, но та ничуть не показала, что вообще-то инициатором разговора была она. – Мы заперлись, но еды у нас нет, воды тоже малехо. Так что – хрен его знает, что делать. Подыхать вроде не хочется. Так что ты думаешь, какие мысли есть? У меня лично – кроме как отстрелить побольше чурбанских хренов, мысля не идет. У Райки тоже.
– За себя толкуй! – всколыхнулась Раиса и грузно уселась рядом на постель. – Я так думаю, что нам нужно сидеть здесь как можно дольше! И не высовываться!
– Где сидеть? – Лариса недоуменно посмотрела на кровать. – В Настькиной камере, что ли?
– Дура! – фыркнула Раиса. – В нашем блоке сидеть! Может, что-то тогда и изменится! Штурмовать они нас не смогут – двери стальные, запираются на засовы. Решетки толстые – хрен их вышибешь! И «КамАЗом» не вывернешь! Наверное. Старая работа. Только вот долго ли просидим? Кончится вода – а дальше что? Насть, ну хватит дуться. Тут бы выжить, не до бабских истерик. Ну, как думаешь, что делать-то?
Настя потерла правую щеку ладонью, задумчиво поскребла корочку крови, запекшуюся на бедре, обломанным ногтем, под которым виднелись остатки чьей-то кожи (досталось Семенову!). Помолчала. Искоса взглянула на Раису:
– Да что я могу сказать? Взять они нас тут не смогут, точно. Даже стекла и те – бронированные. Воды немного есть. Жратва? Да черт с ней, со жратвой! Я читала – человек без еды может прожить два месяца. Так что… я бы вот что предложила – когда начнется штурм крепости, забраться на крышу и попробовать расстрелять пулеметчиков. По крайней мере, их отвлечь.
– Ты думаешь, штурм будет? – жадно переспросила Лариса, глянув на Раю. – И когда?
– Да я откуда знаю – когда? – Настя пожала плечами и снова задумалась. – Скорее всего скоро. Слышали, кого они хотели убить? Это жена местного императора, или как они говорят – властителя! Значит, им всем кранты. И опять же – Дмитрий… Конкин жив! А он так просто это все не оставит! Скоро, скоро будет штурм! Это точно!
– А дальше? – мрачно кивнула Раиса. – Дальше-то что будет? Ну вот – начали они штурмовать, мы постреляли по пулеметам, захватили они тюрьму – те, что от Властителя, ну и? С нами-то что будет?
– Да что будет? Мы же им помогли! – Настя постаралась придать голосу убедительности. – В благодарность они нам помогут! Ну а если не захотят помогать, то…
– То? – вклинилась Лариса. – Будут трахать нас, как шлюх? Это же чурбаны! Ты же знаешь, что с нами было!
– Наши не лучше, если что… – Настя покачала головой и невольно передернулась. – Я бы эту тварь, этого Семенова… я бы его на части разорвала! Я бы его на кол посадила! Я бы… тварь, тварь, тварь!
Настя задохнулась, лицо ее посерело, глаза закрылись. Помолчав, добавила:
– Мы знаем арсенал лучше чужаков. Пробьемся к арсеналу, захватим оружие, и тогда пусть попробуют с нами не считаться! Десяток автоматов – это не хухры-мухры, и терять нам нечего!
– Кроме жизни, – усмехнулась Лариса. – Ты думаешь, все девки пойдут на верную смерть? Не удивлюсь, что кое-кто был рад подставить задницу. Одна только Агапова чего стоит, уродина косоглазая… ей небось в кайф толпу мужичков-то!
– Да ну тебя, Лар, завязывай! – Раиса поморщилась. – Ну что у тебя все грязь какая-то на уме! Никак ты не можешь спокойно жить! Все бабы мечтают о семье, о счастье, о мужике, который будет их на руках носить! Неужели, думаешь, мечтали быть шлюхами?!
– А тебя мужик не подымет, – задумчиво брякнула Лариса, оценивающе осмотрев Раису. – Если только вдвоем. А чего – прикинь, гарем из мужиков! И все носят тебя на руках!
– Тьфу, дура! – хихикнула Раиса и хлопнула соратницу ладонью по плечу, отчего та едва не свалилась с кровати. Обе захихикали, улыбнулась и Настя. Ей-ей, печалиться пока рано. Успеют еще напечалиться…
* * *
– Выбить оттуда трудно. – Семенов с сомнением посмотрел на здание, узкие окна которого неодобрительно наблюдали за собравшимися во дворе бойцами. – У нас нет взрывчатки. Нет гранатометов. А из пулеметов их не взять. Стены крепкие! Только не пойму – зачем их выбивать? Запрем, и пусть сидят, пока не запросятся на волю! Вон, видите – засовы? И замки там мощные! Запрем – ни одна сука не выйдет!
Галаз мрачно посмотрел на выкрашенное белой краской здание, медленно кивнул головой:
– Да, ты прав. Потом ими займемся. Запри двери, чтобы не вылезли, и… отдыхай. Завтра утром пойдем освобождать страну. Ты проверил, все готово? Твоя телега?
