Падение.
Стук дождя по камню и шелест ливня, накрывающего реку под мостом и лес вокруг. Далекий раскат ушедшей на север грозы.
Пятеро, спустившиеся со склона, готовились принять титул вторых. Оттого шагали неспешно, позволяя усталости сквозить в жестах и походке. Тем более что ливень основательно размыл дорогу, а сломать себе ногу, поскользнувшись, так это и вовсе выйдет позор. Быть вторыми – уже провал и повод для объяснений со старшими. Может, кто-то другой искренне порадовался бы второму месту, но в деспотической династии Голицыных уважение полагалось только победителю.
Потому – угрюмые мины на лицах двух девушек и трех парней.
Двое суток без сна, конфликты с Орловыми и Долгорукими, изорванная одежда, грязь под ногтями, холодная жижа в ботинках и ощущение голода в животе. И все для того, чтобы увидеть победителя издалека.
Можно было побороться, можно было устроить забег, криками, угрозами и обещаниями отвлечь внимание…
Но этот псих тащил из леса убитого медведя, пристроив на нем всю свою команду, как на диване!
Для Голицыных, мечтавших о сне последние несколько часов, это было достаточно сильным моральным ударом, чтобы упустить инициативу. А затем… увиденного далее хватило, чтобы признать себя вторыми.
Во всяком случае, билеты на имперский бал – тоже статусный приз, дающий возможность подняться в иерархии власти и приобрести влияние внутри рода.
Резко встал на месте шедший первым, заставив остальных автоматически перестроиться в боевой порядок. Заостренные палки на изготовку, пращи из дерева и обрывков одежды заряжены камнями и готовы к применению.
– Ребята, там эти… лежат, – повернулся с изумленным выражением лица Олег Голицын, указывая на мост.
Команда не сразу убрала самодельное оружие, привычно ожидая подставы или засады. Даже несмотря на то что чемпион турнира уже определился. И ему, разлегшемуся под ливнем на холодном камне, явно не было дела до тех, кто придет после.
– Они не ушли? – обернулась Инга, даже в их компании изображавшая дурочку-блондинку.
Ясно, что не ушли. Но почему? И где подвох? Почему нет медведя? Скинули в реку? А может…
– Андрей Александрович! – охнул Олег, бросившись к Долгорукому, неведомо как оказавшемуся среди нагроможденных тел, и, оттащив его к краю моста, устроил сидя. – Н-не дышит… Вроде…
– Может, кто-то их убил? – прижала руки к груди Ольга, зябко поежившись от прорвавшегося через дождь ветра.
Эта родственница просто умела хорошо танцевать, ей простительны нелепые вопросы.
– Значит, мы первые? – прозвучал крайне важный вопрос. – Если этих первых нет…
– А если кто-то из них жив?
– А если даже и жив, но упал в реку, когда перебрасывал медведя через парапет?.. – В этом вопросе чувствовалась напряженная решимость.
У Голицыных очень не любили побежденных и не задавали вопросов о методах достижения цели… Константин занимал достаточно высокое положение в семье, чтобы знать это доподлинно.
Команда полукругом обступила неподвижные тела в отмытой дождем одежде, пусть и изрядно порванной. У одного мальчика ее не было вовсе. У другого руки и лицо будто выбелены, у третьего вместо ботинок какие-то сломанные колодки, из которых виднелись ступни, окровавленные руки проколоты насквозь, а лицо – сплошной синяк. Четвертый вообще мальчишка! А у единственной девушки сожжено платье на животе и боку…
– Это, вообще, кто? – вновь был задан вопрос.
Первый раз он был озвучен еще на спуске с холма. Но никому ответить так и не удалось. Фамилии-то участников помнили, однако знать в лицо всех детей из старших семей – изначально бесполезное дело. Тем более эти молоды, а значит, род их укрывал особенно тщательно.
– Слишком молоды, – подала голос Инга, задумчиво наклонив голову.
Позади чертыхнулся Семен, пытавшийся обуздать язычок колокола и извлечь из него звук.
– Цепь приварило! Вы представляете?! После молнии! – возмущенно пояснил он повернувшимся к нему и ударил о золото камнем. – И так сойдет.
– Так мы первые или вторые? – громко спросил Константин сквозь дождь.
– Один точно мертв, – присела Инга рядом с самым прилично одетым конкурентом.
С такой брезгливостью ей в первую десятку рода не пробраться…
– Свидетелей нет, – кивнул Семен на Долгорукого.
Камер тоже не было – там, за спиной, остался глубокий дымящийся шрам на земле, пахнущий горелой изоляцией разрубленного кабеля на дне раны. Неведомо, кто это сделал – все было еще до того, как Голицыны прибыли на место. Важно другое – камеры, спрятанные в ветвях деревьев и проверенные ими на всякий случай, все до единой были обесточены. И на фоне этих знаний перспектива стать первыми всерьез будоражила кровь.
– Моя совесть мне свидетель, – скрестила руки на груди Ольга.
Но ее мнение мало интересовало четверку. В конце концов, она из младшей семьи, а танцев больше не будет. А если упрется… Главный приз – комбинат и электрическая станция – стоит дороже ее жизни.
– Так что? – уловив незаметный кивок Инги, повернулся Константин к Олегу и получил молчаливое согласие. – Чудненько.
– Ну-ка отошли от них! – Крик был достоин ушедшей грозы.
Из-за шума воды незамеченной пробравшись за их спины, на краю моста стояла девушка, демонстративно отведя правую руку с железным клинком в сторону. Вид, конечно, тот еще, но узнаванию он не помешал. Ее имя они помнили, его сложно забыть после представления на первом этапе турнира.
А кое-кто даже успел подсунуть солидную взятку генетикам, доказывая свою сметливость – а значит, конкурентное преимущество для создания пары с Целителем. Еремеевы – не особо старая семья, довольно слабая в боевом плане, – они охотно отдадут свою дочь Голицыным. Или муж войдет в ее род, чтобы чуть позже перенести все активы новой семьи обратно в клан. В этом не было сомнений. Только характер у женушки… Обломают.
– Ника, это ведь я… – шагнул к ней Константин.
– К дальнему краю, быстро! – щелкнул боевой веер в левой руке.
– Девушка, вы же понимаете, что не стоит ссориться… – вступила Инга.
Но отшатнулась назад, стоило Нике быстро зашагать вперед, подняв клинок над головой.
Веер заскрипел по камню парапета, высекая искры. Но не это пугало – а решимость идти до конца.
Вся команда, переглянувшись, попятилась назад.
– Пусть посмотрит на трупы, – обескураженно качнул головой Константин, сходя с моста.
– Я хотела бы остаться и помочь, – замялась на месте Ольга.
– Живо с глаз моих! – грозно глянула на нее Ника, присев рядом с телами.
– Хорошо, – ойкнув, заспешила та.
– Придурок, – шепнула Ника, выбрав самого гиблого пациента. – Скотина. Гад.
