– Ты три дня лежал без сознания, – всхлипнул Федор. – Знаешь, как страшно?
– Да мне уже поспать нельзя! – делано возмутился я, обрадованно отмечая улыбку на лице младшего. – И вообще, мы ведь справились? Значит, все хорошо.
– Так, нарушитель! – звонко взлетел к потолку голос очередной медсестры, заставив Федора вздрогнуть.
– Красивая тетенька, а где туалет? – похлопал ресницами брат, вставая.
– Ох ты моя прелесть! Заблудился? Пойдем отведу, – заворковала она, за руку уводя брата в коридор. – Вот, ботиночек не забудь.
Дверь щелкнула, закрываясь.
Впрочем, не прошло и пяти минут, как открылась снова.
– Тридцать секунд! – произнес напряженно незнакомый голос.
Я аж яблоко схватил на всякий случай и в проем нацелился. Мало ли.
Но через секунду в комнату торопливо зашел Пашка, быстро оглядел комнату и широким шагом преодолел расстояние до кровати.
– Спасибо! – схватил он левую руку, лежащую над одеялом, и энергично затряс. – Спасибо! Спасибо! Спасибо!
В его лице был океан признательности и даже намек на слезинку от избытка чувств.
– Обращайтесь, – осторожно вернул я себе руку под невольную улыбку.
– Пятнадцать секунд, – прошипел голос из коридора.
– Извини, тут охрана страшная, пришлось взятку давать, – смущенно повернулся Пашка к двери. – Вот, пока не забыл! – спохватился он и положил на простыню черное кольцо в виде паука. – Даже не знаю, как благодарить.
– Все нормально. Теперь, наверное, дома все хорошо будет? – осторожно поинтересовался я.
Если не знает про дела отца…
– Да, конечно! – расцвел он улыбкой. – Нам, правда, деньги пока не перевели, но как только – я сразу сообщу!
– Пять секунд!
– Ладно, я – бежать! – заговорщически подмигнул он. – Еще раз спасибо!
– Паша.
– А? – повернулся Пашка уже в дверях.
– А вот помнишь… Ну, эти корабли в порту, которые у вас утонули. Они сколько стоили, не знаешь? – нейтрально уточнил у него, рассматривая яблоко в руке.
– Мм, миллионов сорок каждый, наверное… – на мгновение задумался он, игнорируя мужскую руку, которая настойчиво вытаскивала его из палаты.
– Тогда, когда выигрыш делить будешь, ты из моих себе восемьдесят перекинь, хорошо? – вдумчиво принялся я поправлять край одеяла.
– Да не нужно, ты что! Ты и так для меня много сделал, – принялся он было отнекиваться, улыбаясь, а затем как-то резко замолчал и посмотрел на меня. – Максим…
– Все, юноша, время закончилось.
– Максим, – вцепился Пашка в проем двери.
– Ведите себя прилично, мы же договаривались! – дернули его уже бесцеремонно, отцепили руку и закрыли дверь.
Следующий визит был нанесен целым коллективом докторов, весьма интересовавшихся моим замечательным самочувствием и отрицательно зацокавших, стоило заговорить о том, что пора бы домой.
Находились мы, как оказалось, в гербовом оздоровительном центре Долгоруких, так что доводы «записаться на прием и прийти попозже» не срабатывали. В итоге облепили датчиками и велели изображать больного. Потом все приборы как-то разом вышли из строя, и от меня отстали. Разве что поводили по груди и спине холодным стетоскопом.
Минут через сорок зашел Артем, вполне свободно хлопнувший дверью за собой.
– Ты как добирался? – полюбопытствовал я, помня о нелегких путях предыдущих гостей.
– Сказал фамилию, к кому иду и пообещал, что разнесу все закрытые двери. Вот, выдали, – показал он краешек пластиковой карты доступа в нагрудном кармане.
Выглядел мой друг вроде бы так же, но неуловимо иначе. Конечно, были и явные отличия.
– А где очки и скрипка? – заинтересовался я.
– Да уже не надо, – с некоторой гордостью произнес он.
– А раньше было надо? Зачем? – Я аж заерзал от любопытства.
Нет, слова его помнил, но он тогда был не совсем расположен к беседе и немного медведь.
Артем хмыкнул, оглянулся на запертую дверь, а затем выудил из внутреннего кармана черную коробочку и установил на тумбе рядом с яблоками.
Тут же по палате дунуло Силой, а бывшая запертой и теперь, видимо, обесточенная дверь чуть скрипнула, отходя от косяка.
– Зверь внутри, он сильный, – оглянувшись на дверь и внимательно прислушавшись, но не обнаружив никого лишнего, начал Артем.
– Да я заметил, – хмыкнул в ответ.
– Он волей сильный. Сильнее человека, особенно в детстве, – хмуро посмотрел Тема в окно. – Чем сильнее зверь, тем сильнее его воля. Тем более он считает себя главным в теле. Унять сложно, а подчинить – вообще кошмар…
– Ты вроде не кусался, – осторожно нарушил я затянувшуюся паузу.
– Потому что скрипку с собой таскал. Там в каждой струне по пряди волос прадеда, прапрадеда, прапрапрадеда и его отца. В одну кучу свалить нельзя, под одеждой держать тоже нельзя – обидятся. Вот и приходилось… Они медведя и держали. Вернее, меня держали, наверное. Советовали, успокаивали. Знаешь, как страшно, когда глаз замечает дрожащую жилку на шее у соседа по парте, а во рту выступает слюна?! Я ведь этого не хочу! А зверь – хочет.
– Так зачем тогда очки носил?
– У меня зрение идеальное. Очки его специально портили, картину размывали. Так проще жить, – пожал он плечами.
– Тяжело медведю в городе.
– Не говори, – поежился Артем, вспоминая. – Зверя все в бешенство приводило. Запахи, звуки, машины, узкие коридоры. Хорошо, парк вокруг школы, можно на перемене спрятаться.
– Сейчас, выходит, скрипка и очки больше не нужны?
– Да, – со спокойной гордостью посмотрел он мне в глаза. – Вот только это оставил, – показал Артем неброский браслет на левой руке. – Прапрапрадедушку, на всякий случай.
– А остальные что? – аж принюхался я, уловив вновь нечто искристое, как тогда, на поляне.
– Да… Хорошие они, просто старые, – засмущался Артем. – «Возьми Казань, возьми Казань», – беззлобно передразнил он.
– А что там хорошего? – заинтересовался я.
– А что хорошего в полненькой Юльке из «Б» класса? – мрачно посмотрел Тема.
– Запятые? – предположил я.
Он просто рукой махнул.
– Ты там логику вообще не ищи, они своим веком живут.
– Ну, вообще, здорово так с родственниками говорить, – вздохнул я и завершил грустно: – С самого детства.
– Ладно, – хлопнул он ладонью по колену. – Я чего зашел. Спасибо хочу сказать.
– Да ерунда, – отмахнулся я. – Если бы ты тогда не поднялся…
