– Не ерунда, – серьезно посмотрел он на меня. – Не пришел бы ты, мне бы никто подняться не дал. Награда будет более чем щедрой. Ты, пожалуйста, не отказывайся. А лучше сам скажи, чего хочешь.
– Дельфинарий рядом с домом построите? – На такой искус сложно было не поддаться. – И секретный ход от дома к школе?
– Мм…
– Ой, да забудь, – махнул я рукой.
– Нет, ну тут просто со специалистами советоваться надо, – возмутился он.
– Просто спаси меня как-нибудь, и в расчете, – серьезно посмотрел я на него.
А он кивнул, понимая.
Не все же мне будет везти. И не всегда над головой в небесах будет мое отражение.
– Просьба будет, – замялся он слегка. – Ты про медведя – никому, ладно?
– Это само собой, – понимающе кивнул я.
– Даже обсуждать это нельзя, в том числе со мной, – строго добавил он и тут же смягчился: – Если какие-то вопросы остались, то давай сразу отвечу, чтобы потом не вспоминать.
– Слушай, – пристально посмотрел я на него, ведомый озарением и надеждой, – а у тебя есть брат?
– Нет.
– А тебя из цирка не похищали лет пять назад?
– Нет, – поскучнел лицом Артем.
– А ты покатаешь меня на себе?
– Нет.
– Блин, – вздохнул я грустно.
– Что, все? – недоуменно уточнил друг. – Больше нет вопросов? А как же «есть ли у тебя блохи»?
– Ну ты же приличный медведь, как я о тебе такое подумать могу, – возмутился я. – Слушай… Давай лучше так: мне надо знать что-то действительно важное, о чем я не спросил?
– Хм… – задумался Артем. – В Серебряный заповедник не ходи. Там дедушка.
– Огромный медведь, наверное? – спросил я благоговейно.
– Да, – с гордостью приподнял он подбородок.
– А он меня покатает?
– Нет.
– Слушай, ну ты же не можешь знать точно, – рационально рассудил я.
– Стоп! – занервничал Артем. – Ладно, я тебя покатаю, если ты пообещаешь не лезть к дедушке! Он, знаешь ли, мне дорог! Только пять минут!
– Ну, ты ведь всяко меньше его будешь… Вот если десять…
– Максим!
– Ладно, – миролюбиво поднял я руки. – Слушай, а вот еще вопрос. Помнишь, мы встретились? Там еще двое в тебя желудями кидались.
– В парке-то?
– Да. Понимаю, что твоему медведю это не нравилось. А как к этому относился княжеский сын? – осторожно, чтобы не обидеть, поинтересовался я. – Ведь они вырастут и узнают.
Все-таки странно это. Я потому Артему сразу и не поверил про настоящую фамилию, там, на берегу реки возле бабушкиной деревни.
– Так ведь дети, – пожал он плечами, будто сам взрослый, даже и не собираясь как-то волноваться. – Понимаешь, сейчас у них ничего нет, и они ни за что не отвечают. Вот когда вырастут и вступят в наследство, – проступил на его лице истинно медвежий оскал, – тогда и спрошу. Ладно, пойду. Выздоравливай и приезжай быстрее.
– А Света зайдет?
– Она узнала про твое обещание слушаться соседку по парте, – замялся Артем. – Теперь пишет свод правил с кучей слов «нельзя».
– Посажу ее по правое плечо, – задумчиво кивнул я своим мыслям.
– И тебя не тревожит, что все это придется исполнять? – недоуменно уточнил друг.
– У меня трехместная парта, – отмахнулся я. – И определенное влияние на ее левое крыло.
– Если так, то да, – задумчиво закивал Артем. – До встречи!
Дверь закрывалась томительно-долго. В самый последний миг взгляд уловил нечто мелькнувшее в проеме столь быстро, что вполне могло показаться.
Но затем на одеяло возле ног одним движением взлетел матерый котяра, посмотрел укоризненным взглядом, важно вышагивая, подошел к лицу и ткнулся в щеку носом.
– Машк, – не веря, осторожно провел я ладонью по мягкой шерстке.
Кот завалился мне на грудь и размеренно заурчал, перебирая лапами от удовольствия и чуть выпустив коготки.
– Ты как тут оказался, бродяга? – посмотрев на дверь, прикрыл я свое чудо одеялом.
Не зря. Практически сразу в палату ворвалась медсестра и внимательно оглядела палату.
– Кота не видели? Барсиком зовут.
– Никаких Барсиков не знаем, – категорично ответил я, удерживая ворохнувшегося кота от побега.
– Извините за беспокойство. – Дверь вновь закрылась.
– Пока тебя не было, нашел еще три пары рук, которые будут тебя очень осторожно и нежно гладить, – обратился я к коту шепотом, а затем подтвердил в настороженное кошачье ухо: – Нет, хвост гарантированно не тронут. Еще у нас теперь есть свой подвал, глубокий и темный. Возможно, даже с мышами. И будет дельфин. Обычно он плавает в океане, но погостит у нас. Нет, его съесть нельзя, он очень большой. Но можно смотреть и мечтать, что съешь, когда вырастешь. Как видишь, я не терял времени зря.
Дверь еще раз открылась, на сей раз впуская знакомого доктора с абсолютно чужим человеком, одетым строго и весьма представительно – даже ботинки и те блестели, несмотря на осень и слякоть за окном.
– Максим, мы принесли тебе одежду, – положил доктор пакет на край кровати. – Тебя хотят увидеть очень важные люди, пожалуйста, переоденься.
Незнакомец между тем обошел палату, внимательно заглянул в тумбы, под кровать, свернул и развернул жалюзи и оценил вид из окна.
– Мы выйдем в коридор, – спохватился доктор, посчитав мое бездействие смущением.
Дождавшись, когда дверь закроется, я осторожно поднялся, прислушался к организму. Слегка попрыгал, поприседал, поймал легкое головокружение, которое, впрочем, быстро исчезло. Переоделся в принесенные джинсы свободного покроя, рубашку, бежевую кофту и кроссовки. Открыл окно, оценивая расстояние до земли. Затем отметил водосточную трубу у края окна.
Подхватил Машка, положил его себе на шею и перебрался с подоконника на внешнюю часть стены.
– Важные люди ждут нас дома, – буркнул я коту, согласно провибрировавшему мурчанием в шею.
Довольно быстро спустился вниз и вместе с выходящими людьми покинул огороженную часть медицинского учреждения. Вышел на дорогу пошире, определил стороны света и побрел навстречу машинам, что должны были выезжать из города. Повезло не сразу, но примерно через полчаса удалось остановить длинный грузовик с гербом княжества Шуйских у номера.
– Тебе куда? – посмотрел водитель, оценив внешний вид и кота на руках.
Он был лет пятидесяти, с поседевшими волосами и бороздами морщин на лбу. На плечах спортивный костюм, накинутый поверх серой футболки.
В салоне – легкий запах табака, маскируемый «елочкой», болтающейся у стекла. Таблички «Пустой» и «Вован», укрытые пачкой заполненных бумаг.
