Дорога до того места не доходила, предпочитала забрать левее, к постройкам, так что пришлось свернуть на траву. Только рубашку я предварительно все же решил снять, повязал поверх брюк и остался в майке. Брюки закатал выше колен, пригладил волосы, темные очки поднял на лоб – словом, сделал все, чтобы казаться здешним, пусть и из другой деревни. Судя по тому, что местные ребята, углядев меня, сразу подошли драться, – это удалось.
– Я обещал наставнику всегда думать перед тем, как бить, – ответил я по-своему на стандартный запрос «свой-чужой».
– И че? – потирая кулаки, сплюнул в сторону самый высокий, на полкорпуса выступивший из полукруга подошедших ребят.
– И я уже подумал.
Взломать систему опознавания удалось успешно.
– И зачем? – с укором поинтересовался я чуть позже у долговязого Егорки, с которым мы к тому времени уже успели замириться на почве того, что я отлично дерусь.
На их бревнышке по-прежнему числилось четыре места, но на этот раз для меня, для него, для второго брата по старшинству и для телефона, который теперь пел про морскую волну и небо.
– Да так, – хмыкнул он чуть гнусаво, одновременно пытаясь поправить руками нос.
Егорка был одет в новенькие белоснежные брюки с острой стрелкой, водолазку и новые кеды.
– Скучно, – вздохнул его родной брат, обладатель помятых брюк, слегка выцветшей водолазки и пропыленных кед.
– Интернета нет, – поддакнул еще один родич, чуть младше, вознамерившись примостить затертые брюки на зеленую траву.
– Но! – тут же пресек его намерение самый юный представитель семейства, в ярости шаркнув расхлябанным кедом, и мигом переложил с бревнышка на траву обрывок газеты.
Он, кстати, больше всех переживал во время драки, но болел за целостность кед, брюк и водолазки. Поэтому пришлось бить в нос, потому что если ниже – судя по взгляду мелкого, ожидала не меньше чем кровная месть. А мне еще от этих людей звонить. Кстати, да.
– Можно? – указал я взглядом на телефон.
– Нет, – ворчливо ответил Егор.
Ну это понятно. Наша дружба еще не настолько крепка. Да и в нос следовало бить чуть слабее.
– Сотовой связи все равно нет, – пожал плечами третий брат, так и не усевшийся на траву, и замахнулся, чтобы пнуть кедом по бревнышку.
– Но! – в ярости шикнул мелкий, остановив атаку на дерево.
– Давно? – уточнил я.
– Уже дней пять. У трассы есть, а тут даже на крыше не ловит.
– Я с дерева проверял, – солидно качнул головой Егор в сторону холма. – У нас там сосна – метров пятнадцать.
– Там же смола!
Но печальный протест мелкого был проигнорирован.
– Так, а городской?
– На комбинате есть аппарат.
– У старосты еще! – подсказал один из десятка подпевал, как бывших тут до этого, так и налетевших любопытными воробьями на развлечение.
– Я у Веры Андреевны видел!
– Значит, у них тоже, – спокойно констатировал Егор.
– А Вера Андреевна, она кто?
– Бывшая директриса наша, – с готовностью подсказали из толпы.
– Злая?
– Хорошая! – возмутились ребята. – Но строгая. На пенсии она.
– Говорят, она ведьма, – шепнул кто-то сзади.
За что схлопотал тумака. Наверное, действительно хорошая, раз ее защищают.
– Что?! У нее все стены в портретах без лиц! Я сам видел!
– А ну пасть закрой! – распорядился Егор.
– Мне бы к ней дойти. Позвонить очень надо.
– Дима, отведи Максима к дому Веры Андреевны, – обратился Егор к самому младшему.
– Я мигом! – одарив братьев подозрительным взглядом и еще раз с тревогой оглядев одежду на них, заспешил тот.
– Мы тоже пойдем! – вызвалась толпа мелочи.
Но быстро заскучала, потому что идти, поднимаясь на холм, сложнее, чем с гиканьем бежать вниз.
– А где все взрослые? – нашел я правильный вопрос на смутное подозрение, зародившееся еще в Солнечном.
На улице резвилась детвора, изредка оглядывали подозрительным взглядом старушки, занятые по хозяйству на подворье. Отдыхали на лавочках старики, отвечая на Димкино «здравствуйте!» солидными кивками. Но людей старше восемнадцати лет и младше сорока будто бы и не было – что тут, что в предыдущем селе.
– Так забрали всех, – запустив руку в шевелюру, отыскал там Дима ответ и недоуменно повернулся ко мне. – А у вас разве не забрали?
– Я далеко отсюда живу, в другом городе.
– А-а, то-то я смотрю, – протянул он и с легкой завистью глянул на мои туфли.
Им, конечно, многое пришлось за сегодня пережить, но держались они по-прежнему здорово, а на ноге ощущались невесомыми и очень удобными. Прежнего глянца, разумеется, не было, но и без него обувь смотрелась солидно.
– Давно забрали?
– Дней пять, – посчитав в уме, озвучил тот.
– Куда, не говорили? – заинтересовался я.
– На стройку, куда-то на север, – махнул Димка рукой в ту сторону.
Хм. Но город – не на севере.
– А что строить будут?
– Не знаю я, не звонили они, – шмыгнул он грустно. – Староста говорит, скоро приедут.
– Интересно, – тоже запустил я руки в шевелюру, но обнаружил там темные очки. Покрутил в руках и нацепил обратно.
– А у вас корова есть? – ревниво глянув на очки, спросил Дима.
– Нет.
– А у нас – есть, – с довольством протянул он и на очки с туфлями до конца пути посматривал снисходительно. – Вот, – указал на основательный одноэтажный дом. – Только я внутрь заходить не буду, потому что у меня тройка по русскому, – протараторил, покраснев.
– Так она же на пенсии? – усомнился я.
– Она знает! – фанатично сверкнул паренек глазами.
Участок, обнесенный забором, находился почти на самой вершине деревенского холма и соседствовал с широкой площадью и двухэтажным зданием, по которому даже без вывески было понятно – школа. Но вывеска все равно нашлась и сообщила, что за сеткой-рабицей находится младшая школа села Заречье. Ее двор и подворье Веры Андреевны были соединены калиткой, ныне основательно проржавевшей. Видимо, на пенсию хозяйка вышла давненько, хотя уважение все еще оставалось крепким.
– Ладно, пойду, – тронув калитку и обнаружив ее открытой, шагнул было вперед.
– Стой!
– А? – развернулся я удивленно.
– А подарки? – с укоризной глянул на меня Дима. – Надо подарки купить! Как в гости без подарка?
Хм, пришлось признать – что-то в этом было…
