Зачем он переживает? Я не могу проиграть. Той девочке из детства с мороженым на берегу теплого озерца и неловкими, но искренними извинениями – мог бы уступить. Но ее больше не существует.
– Идем? – предложила руку леди Зима.
– Идем.
Рядом зябко поежился Игорь.
– С тобой все в порядке? – уцепился за руку Федор, тревожно посмотрев мне в глаза.
И наваждение холода исчезло, будто не было.
Я ведь здесь для другого. И даже цель – вовсе не выиграть. Цель – она в дружбе и в том, чтобы эту дружбу через соревнования пронести и сохранить. А уже для этого надо выиграть соревнования. Победа – всего лишь путь к цели.
– Квантовая физика – вообще не мое, – вырвалось из груди искренне и невпопад.
Ребята выдохнули с видимым облегчением.
– А ее вообще редко кто понимает, – махнул рукой Артем, двигаясь в указанном Игорем направлении. – Обычно только к старости, да и то не всегда.
– И как же тогда жить? – обеспокоенно зашагал рядом Пашка.
– Как говорит теорема Белла, если две частицы связаны, то никуда они друг от друга не денутся. Ищи свою частицу.
Паша пристально и с интересом посмотрел на Свету.
– Но не здесь и не сейчас, – припечатал Артем, придавая Паше ускорение рукой в спину.
Нас вели чуть в сторону от выхода и ближе к сцене, за гигантское полотно экрана. Справа высились массивные колонки в рост человека и металлические фермы, увитые проводами, приборами со смутно угадываемым назначением. А сам зал технической части тянулся еще на добрую сотню метров внутрь. Но нам туда было не надо.
– Уважаемые дамы и господа! Последнее выступление первой половины дня! – прозвучало за спиной до того момента, как неприметная дверца у стены плотно закрылась за спиной.
Нас уже ждали – пришлось изрядно прибавить скорости, буквально пробегая по выкрашенным в желтый и зеленый коридоры, краем глаза отмечая попытки устроителей все тут облагородить и украсить. Но аскетизм места, где зарождалось чудо, достойное сцены, неохотно пускал в себя роскошь, делал ее вид нелепым и ненужным в залитых белым светом подземных помещениях. Всюду сновали люди, с любопытством поглядывая на наш бег – это те, чья работа уже завершена или начнется после нас. Другие, кто непосредственно отвечал за выступления, пытались консультировать на бегу и подсовывали планшетки с бумагами на рассмотрение и подпись. Всех их как-то незаметно завязал на себя Артем, умудряясь читать одновременно два листка, держать футляр от бессменной скрипки, отвечать на вопросы и бежать в том же темпе, что и мы. К слову, работники выдыхались довольно быстро и со всем соглашались.
– А удобно, – задумчиво хмыкнул скрипач, стоило очередному «консультанту» полузадушенно согласиться, что обедать со всеми мы не будем и нам вместо обычной машины после выступления вполне подойдет вертолет.
– Так, все, сцена, – опираясь руками на колени, выдыхал слова Игорь, глядя на конструкцию в круглой комнате. – Осторожнее, двигаемся только по дорожкам.
Махнув рукой, Долгорукий указал на в общем-то единственные пути движения, окрашенные в желтый. Кроме них пола как такового в помещении не было – через дыры проглядывал подъемный механизм, отчетливо пахнущий металлом и маслом. Рядом с входом обнаружился широченный пульт механиков, оборудованный двумя рядами экранов, захватывающих как сцену со всех ракурсов, так и виды на всю подземную машинерию. Техники подсунули Артему под нос очередную бумажку, дождались задумчивого кивка, отняли листик обратно и полностью потеряли к нам интерес.
– Фортепиано есть, – облегченно произнес Пашка. – А как оно будет видно со сцены? Справа или слева?
– Справа.
– Сойдет, – согласился он и внезапно оробел, встав перед дорожкой соляным столбом.
– Так, отставить панику, – затряс я его за плечо. – Вон Федор даже не переживает.
– Пф, – с демонстративным пренебрежением отреагировал брат. – Это ж не прививка!
– Вот.
– Если страшно, – начал успокаивать Артем, обняв Пашку за плечо, – то представь зрителей голыми. Говорят, помогает.
Паша с оторопью поднял взгляд и отчего-то посмотрел на Свету.
Та звонко отвесила ему пощечину.
– Работает, – сосредоточенно кивнул капитан и сел за фортепиано.
Сверху уже гремело объявление нашей школы и княжества. Вот только странно – ни одной фамилии.
Примерно прикинув, где сцена, мы заняли свои места и дали отмашку Игорю, стоявшему рядом с пультом механика.
– Удачи! – прозвучало под гул подъемных механизмов и шелест отъезжающего в сторону потолка.
– И вам тоже!
– А им зачем? – заинтересовался Пашка, поднимая крышку инструмента.
– Мало ли что, – с сомнением произнес я.
– Ребята, ничему не удивляйтесь, – сосредоточенно произнес Артем, освобождая скрипку от чехла. – Если произойдет… всякое, не останавливаемся и доигрываем. Не забывайте, если что – нас ждет вертолет!
– Золотые слова, – растроганно всхлипнул я.
Над головой уже добродушно шумел зал.
– Фортепиано готово! – солидно доложил Федор, отходя от Пашки и поднимая с пола свои инструменты. – Маракасы готовы!
– Всегда готов! – отозвался я.
– Вертолет – это хорошо! – поддержала перекличку Света.
Через десяток секунд сцена замерла в выжидающей тишине. Лиц не разглядеть, но внимание ощущалось всей кожей. А еще – кроме него что-то давило на плечи, откусывало часть воздуха от дыхания и размывало пыль, подсвеченную прожекторами в воздухе.
«Защита», – пришла мысль одновременно с первым аккордом фортепиано.
Предложить Свете руку и дать ей простор в танце, не мешать. Я не умею танцевать – но она умеет за двоих!
Света выразительно посмотрела на меня. Ах да!
Из рук родилась одна Звездочка и сделала вокруг нас оборот. И еще одна, еще несколько – пока не замкнулся круг, двигаясь вслед за нами, продолжая композицию и завершая ее.
Из зала послышались жиденькие аплодисменты. Слишком тускло? А если сделать ярче?
Звездочки моргнули, вспыхнули, но тут же потухли до половины яркости – будто что-то вытягивало из них Силу. Но у меня ведь ее – океан!
А тут и партия скрипки вступила, и на душе сделалось пронзительно-радостно. И будто бы вновь начало дышаться полной грудью, и больше не тянуло плечи вниз невидимым грузом. И мир вне сцены стал совсем невидим в сиянии ярких точек.
Да и зачем на него смотреть – ведь любоваться Светланой гораздо интереснее. Вот для кого танец – не испытание, а счастье. Ее движение словно рождалось само, не требуя контроля и усилия. Вот она шагает, пропуская под подошвой линию круга, вот закручивается с закрытыми от удовольствия глазами, вот… Расстегивает тайный механизм, который должен потихоньку отматывать край платья, чтобы лезвие кольца его срезало! А кольца нет!
