– Уберите это гавно. – Старик так и сказал, сознательно подчеркнув неверную букву «а».
– Куда? – поинтересовался охранник.
– Плевать! – Старик схватился за кислородную маску, но прежде чем приложить ее к лицу, брезгливо поморщился: – Закопайте где-нибудь. Только подальше.
Вячеслава Алексеевича подняли сильные руки и потащили к двери, но именно в тот момент у Курамшина зазвонил телефон.
– Слушаю. – Отняв от лица маску и чуть задыхаясь, он ответил на звонок. Потом поднял глаза и протянул трубку. – Дайте ему.
– Что? – не понял охранник.
– Дай ему тру-у-убыку, – угрожающе прошипел Курамшин.
Выхватив из рук охранника телефон, Вячеслав Алексеевич хрипло спросил:
– Кто?
– Крапивин. Как ты?
– Хреново.
– Понимаю, – проговорил Герман Сергеевич. – Передай трубку Курамшину.
Вячеслав Алексеевич встал на ноги, отдал трубку охраннику, и тот отнес ее старику.
– Слушаю… – Всего несколько секунд прошло, как он произнес это слово. Старик поднял глаза и посмотрел на охранника. – Выкиньте его за ворота.
В сопровождении охраны Вячеслав Алексеевич дошел до приемной, где ему вернули паспорт. Еще через мгновение он оказался на улице, нетвердыми шагами пересек дорогу, не соображая, куда идет.
Метров через триста рядом с ним притормозил фургон с затемненными стеклами, сдвинулась дверь, и его буквально затащили в салон. Отбиваясь, он вдруг увидел Крапивина, который строго спросил:
– Чего тебя туда понесло?
– Да иди ты! – в запале крикнул Вячеслав Алексеевич. – Хотя в общем – спасибо. Не будь тебя, они бы меня убили.
– Факт.
– Как догадался?
– Позвонить? – недовольно поинтересовался Герман Сергеевич.
– Вообще…
– Скажи спасибо ребятам из наружки. Они, как только тебя увидели, мне позвонили. Я сразу понял, что живым тебе оттуда не выйти. Осталось только одно – позвонить бенефицианту.
– Чего-чего?
– Курамшину, говорю, позвонить. – Крапивин прищурился. – А знаешь ли ты, что всю малину мне обосрал?
– В каком это смысле? – Вячеслав Алексеевич достал из кармана платок и вытер разбитый нос, из которого сочилась кровь.
– В прямом! Мы который день ходим вокруг. Затягиваем удавку, затягиваем. – Он по лошадиному фыркнул. – И вдруг ты нарисовался!
– Прости, я не знал, – повинился Вячеслав Алексеевич. – Мог бы предупредить.
– А я много знаю? – поинтересовался Крапивин. – Ты мне много рассказывал?
– Если про Людмилу… – Он помрачнел. – Тогда лучше не начинай.
– Ну вот видишь… Лови с вами злодеев.
Вячеслав Алексеевич протянул записку, которую дал ему Вешкин.
– Курамшин причастен к убийству газелиста.
– Мне это ни к чему. – Герман Сергеевич опустил голову. – Ты что ж думаешь, что мы в Следственном комитете задаром свой хлеб едим?
– Я так не думаю.
– Тогда зачем сам заявился к Курамшину?
– Зачем? – Вячеслав Алексеевич высморкался кровью в платок. – От отчаяния.
– Да ладно…
– Все пропало. За мной больше не следят.
– Что?
– За моей машиной больше никто не ездит, – повторил Вячеслав Алексеевич и внимательно посмотрел на Крапивина.
Тот покачал головой:
– Это – плохо.
– Я так и подумал.
– Они или нашли Ширшову, или…
Вячеслав Алексеевич встревоженно дернулся:
– Или?..
– Или нашли твою дочь.
* * *
На дачу Вячеслав Алексеевич вернулся поздно вечером. Серафима Петровна, как всегда, встретила его накрытым столом, на котором, кроме обязательных пирогов и мясных закусок, стоял графин с водкой. Отказавшись от ужина, он хлопнул рюмку водки и отправился спать.
Утром Серафима Петровна спросила:
– Не случилось ли чего?
Избегая смотреть теще в глаза, Вячеслав Алексеевич ответил:
– Нет, ничего. – Он вспомнил Кузнецову, на этот раз с острейшим чувством вины. – Все в порядке.
Серафима Петровна умиротворенно опустилась на стул и сложила руки на переднике:
– А я-то думала, с девчатами нашими случилось что-то в этой Палерме.
Вячеслав Алексеевич дернулся, словно от удара хлыстом:
– Вы откуда знаете?!
– Что? – захлопала глазами Серафима Петровна.
– Откуда вы знаете, что они в Палермо?
– Так я и не знаю… – Она хитренько улыбнулась.
– Не врите!
Вздрогнув от окрика, Серафима Петровна догадалась, что отпираться бессмысленно, и перешла в наступление:
– Что ж вы думаете?! С дочерью своей поговорить не могу? Вас буду слушать?
– Значит… – Вячеслав Алексеевич постепенно осознавал весь ужас ее заявления. – Значит, Настя вам позвонила?
– Звонила и постоянно звонит. – Серафима Петровна охотно делилась информацией. – Они с Людмилочкой живут в замке у настоящей принцессы. Она, правда, старуха, но не жадная. Пьют и едят – все забесплатно. Алексу тоже там нравится…
– Алексу? – Вячеслав Алексеевич нащупал рукой стул и оперся на него, едва не теряя сознание. – Он там откуда?
– Настюша позвала, он и приехал.
– Зачем вы ему сказали?
– Брат сродный. Как не сказать?
– Давно он там?
– Уж несколько дней.
– Точнее!
– Откуда я знаю! – слезливо закричала Серафима Петровна и оттолкнула ногой Тишотку.
– Собаку не трогайте!
– Да что же это?! Вы все время кричите! – заголосила она. – Люди добрые, что ж это деится!
– Делается! – выпалил Вячеслав Алексеевич и строго приказал: – Немедленно дайте мне телефон ваших немецких родственников.
Серафима Петровна прошла к буфету и дрожащей рукой вытащила из тетрадки с рецептами затертый листок. Выхватив его, Вячеслав Алексеевич поднялся на второй этаж в свой кабинет.
* * *
Бывало ли в его жизни что-то страшнее того, что произошло минуту назад?
– Нет, – одними губами прошептал Вячеслав Алексеевич.
Он подошел к окну и пустыми глазами взглянул на огородик Серафимы Петровы. Потом вдруг заплакал. Возможно, потому, что вспомнил уход первой жены, возможно, оттого, что узнал минуту назад.
Минуту назад Вячеслав Алексеевич позвонил в немецкий город Вольмюнштель, родственникам Насти, и ему ответил… Алекс Грэмб. Он опроверг то, что они знакомы, и сообщил, что не приезжал в Москву и никогда не бывал в Палермо.
