Не было никаких признаков что китайцы готовились отразить наш удар. Воздушная разведка не показала никакой концентрации дополнительных войск. Численность противника была оценена нами в десять пехотных дивизий, до трехсот артиллерийских орудий малого калибра, до полусотни танков, на фронте в пятьдесят миль, включая гарнизон Чжэнджоу.
25 августа в 10.00, свыше пятисот самолетов Седьмой Воздушной армии США и двести, авиации Гоминьдана, нанесли удар по позициям коммунистов, сбрасывая как бомбы, так и напалм. Точно по графику, в 10.50 начался артиллерийский обстрел — впервые после Португалии мне довелось увидеть «серенаду», сосредоточенный и концентрированный во времени огонь по одной цели нескольких батарей. В 12.00 вперед пошли наши наземные войска, почти не встречая сопротивления. В 14.00 точно по графику начался штурм города Чжэнджоу, частями 11й пехотной, имеющей во втором эшелоне макак. Нас удивило, что хотя большинство солдат комми были в форме старой китайской армии, а иные и вовсе в штатском — но были целые подразделения в американском обмундировании, точно таком же, какое мы поставляли своим макакам; это вызывало серьезные проблемы в ближнем бою в городе. Допрос пленных показал, что интенданты правительственной армии продавали коммунистам имущество, в обмен на опиум! Этот факт, быстро ставший известный нашим солдатам, еще больше подорвал их доверие и уважение (и без того невысокие) к нашему китайскому союзнику.
Считаю своим долгом опровергнуть позорные слухи о массовых расстрелах пленных и гражданских — армией США. Согласно приказу, всех взятых пленных мы передавали китайцам, которые действительно, обращались с ними крайне жестоко. Но это уже внутрикитайские проблемы, к которым Америка не имеет никакого отношения!
Танки «паттон» показали себя в бою очень хорошо, выдерживая прямые попадания 45мм снарядов даже с близкого расстояния. Зато было подбито тринадцать «шерманов». Китайцы пытались применять против нас свои танки тактически очень неумело, мелкими группами, при крайне плохой подготовке экипажей — я сам наблюдал случай, когда три Т-34 внезапно обстреляли нашу колонну. Расстояние было меньше полумили, ракурсом нам в борта, что очень опасно. Но наводчики у них были очень плохие, не добились ни одного попадания, и мы быстро уничтожили ответным огнем все три китайских танка, не понеся потерь. Вообще, мы не заметили никакой разницы между Т-34 и японскими танками (полученными китайцами от Советов) — и те и другие были нам весьма мало опасны, и одинаково легко уничтожались.
Операция развивалась точно по графику. По взятии Чжэнджоу, две пехотные дивизии «гвардии» Чан Кай Ши развивали наступление на Лоян, который был занят без боя, утром 26 августа. Железнодорожный мост еще 25 числа был захвачен парашютным батальоном и планерным десантом 82й десантной дивизии, переправа войск через Хуанхэ прошла без всяких проблем. Днем 26 августа был взят Синьсянь. И, не теряя времени, мы начали марш через горы на северо-запад.
Комми пытались препятствовать, устраивая завалы и разрушая мосты, даже через мелкие речки и овраги, а также обстреливали наши походные колонны. В сорок третьем в Португалии наши пропагандисты рассказывали про подвиг рядового Джона Доу, который, укрывшись в окопчике под плащ-палаткой, подпустил «тигр» и подбил его из базуки. В пятидесятом в Китае я один раз видел подобное своими глазами, и читал в боевых донесениях о других таких случаях: китайцы появлялись внезапно, как из под земли, и стреляли в борт танка. К счастью, далеко не у всех из них были русские или немецкие базуки, но эти фанатики бросались на танки со связками гранат или даже бутылками с бензином. Сумасшедших убивали — но и мы потеряли около десятка танков, бронетранспортеров, автомашин — в том числе, даже один «паттон»!
Что вызвало и наше ожесточение. Поскольку солдаты комми часто не носили форму, то когда мы проходили через деревни, то арестовывали всех мужчин подходящего возраста. Напомню, что по Гаагской конвенции все они, по этой причине, считались бандитами, в военное время подлежащими расстрелу. Закон может быть суров — но это закон, ну а мы лишь скромные исполнители его!
В маленьких городках и деревнях нас обычно встречали с покорностью, но на требование выдать коммунистов, отвечали, что все они убежали в горы. Тогда макаки, пришедшие в нашем обозе, восстанавливали законную власть своего генералиссимуса Чан Кай Ши, оставляли в деревне гарнизон. А мы шли дальше, с чувством хорошо выполненной работы — мы сделали за пару дней то, над чем местные макаки бились годы!
Вечером 27 августа мы узнали, что русские подло нанесли нам удар в спину, перейдя в наступление! Но лишь днем 28го нам стали ясны масштабы катастрофы. Северной армии Гоминьдана больше просто не существовало, и мы имели полностью открытый правый фланг, шириной в триста миль! Правда, на пути врага была река Хуанхэ — но любой рубеж без защитников, это не рубеж! И чтобы прикрыть эти мили, у нас наличествовал лишь 4й полк уже названной мной 3й дивизии морской пехоты, в Циндао, и это против ударной танковой армии русских, поддержанной многочисленными корейскими и китайскими частями!
Момент был очень неудачным! Утром наши передовые батальоны вышли к переправе через Хуанхэ, возле впадения в нее реки Вэй. За ней лежала прямая дорога на Сиань. Мост был подорван комми, укрепившимися на том берегу — причем у них было не только стрелковое оружие, но и какое-то количество 76мм пушек и батальонных минометов. Все утро и день 28 августа прошли в артиллерийской перестрелке, форсировании реки штурмовым батальоном, и героических усилиях саперов наладить переправу и восстановить разрушенные пролеты моста. К нашему удивлению, китайцы в этот раз дрались отчаянно, фанатизмом не уступая японцам — но их было слишком мало, чтобы остановить элитную танковую дивизию. К 16 часам удалось на понтонах переправить несколько танков, после чего положение красных стало безнадежным; их артиллерия была подавлена еще раньше — проблемой было, что мы успели потратить очень много боеприпасов. К сожалению, два танка были утоплены при переправе. Вообще, на мой взгляд, в этом походе танки М46 были явно излишни — для них просто не было целей, зато их вес, 44 тонны, был чрезмерен для китайских мостов и дорог, расход топлива великоват, и ломались они гораздо чаще, чем старые добрые «шерманы». Тот, кто видел китайские дороги после дождя — поймет как нашу гордость, дотащить по ним такую массу техники так далеко и так быстро, так и наше нежелание повернуть назад, когда цель была совсем рядом.
Потому, генерал Робертсон колебался, а генерал Уокер вообще был категоричен: без прямого приказа из штаба Макартура нечего и думать об отступлении! Возможно, макаки преувеличивают, и положение не столь безнадежно? Но к вечеру 28 августа стало известно, что русские (или красные китайцы?) прорвали фронт и на нашем участке, и стремительно наступают в направлении Чженджоу! Но вместо того, чтобы разрешить нам немедленный отход, штаб сначала запросил нас о возможности помощи 82й десантной, застрявшей в Яньани в двухстах милях к северу. Чтобы свернуть туда, нам необходимо было дойти до самой Сиани — при этом мы истратим все горючее, и сами окажемся в таком же положении, не в силах помочь товарищам ничем! Робертсон отправил ответ, лишь под утро 29 августа поступило согласие. Десантники получили приказ, прорываться самостоятельно. А мы повернули назад — что было нелегкой задачей, с учетом того, что на правый берег Хуанхэ уже успели переправиться не только пехота, но и танковый батальон. При эвакуации плацдарма, еще один танк утонул — хорошо, экипаж успел спастись. В поспешном марше, мы потеряли еще одиннадцать «паттонов», поломавшихся или застрявших — чинить и вытаскивать их не было ни времени, ни возможности. И у нас оставалось недостаточно горючего, и пополнить запас было негде — возможности нашего китайского союзника были очень скромными, хотя помощь продовольствием он нам оказал.
