Интересен ход первой Опиумной войны — при том, что англичане еще не имели подавляющего военно-технического превосходства над китайцами и маньчжурами, при многократном численном перевесе последних. Однако цинские войска обращались в бегство при первых же британских залпах; у англичан не было ни малейших проблем с местным населением — им спокойно продавали продукты, нанимались носильщиками и проводниками; никаких попыток хотя бы пассивного сопротивления, не говоря уже об организации партизанской войны, не отмечено! С другой стороны, и британская армия, «самая звероподобная в мире, укомплектованная последними подонками из лондонских трущоб, в которой мародерство фактически узаконено» (Ф. Энгельс), то есть по моральным качествам почти что гитлеровский вермахт, вела себя на удивление благопристойно, честно за все расплачиваясь, почти не бесчинствуя (в документах есть лишь смутные упоминания о нескольких сожженных деревнях «за отказ предоставить требуемое»). Любопытно, а как англичане могли объясняться с населением, если в каждой провинции был свой диалект, отличающийся от того, на котором говорили в Шанхае? Но эти странности получают логичное объяснение, с учетом факта, что доходы от наркоторговли делились между англичанами и китайской стороной — «мэйбанями» (как в Китае называли торгашей, имевших дало с Европой), чиновниками (включая военных), и бандитами (обеспечивающими лояльность населения). Картина более чем реальная, если вспомнить, что вся «низовая» сеть, распространение отравы на местах, была в руках не англичан, а китайцев!
Сколько ценностей выкачали из Китая? Лишь в одном конвое Компании, вышедшем в Англию в 1804 году, было груза на общую сумму в 8 млн. тогдашних фунтов стерлингов. В одном тогдашнем шиллинге было 5,23 г серебра, соответственно, в фунте стерлингов было 104,6 г серебра, а 8 миллионов фунтов были эквивалентны 836,8 т чистого серебра. И это был один конвой — каких, за сотню с лишним лет интенсивной торговли опиумом, была не одна сотня — так что счет шел на десятки тысяч тонн серебра, если не на сто тысяч! Не меньшие ценности скопились у господ мэйбаней — если считать по традиционному соотношению цены золота и серебра, пятнадцать к одному, то выходило в пересчете несколько тысяч тонн золота, что сопоставимо с золотым запасом США.
Как было сказано, изначально дозволение цинского правительства заниматься внешней торговлей имели лишь двенадцать купеческих династий Китая — богатейшие и до того, а теперь еще и ставшие неофициальной корпорацией, объединенной общностью интересов. Еще больше их сплотила совместная торговля опиумом, принесшая невероятные прибыли. Теперь эти колоссальные капиталы следовало пускать в оборот, чтобы они приносили новый навар — а в разоренном Китае не было для того возможностей.
И, вот в Гонконге и Шанхае появляется банк "The Hongkong and Shanghai Banking Corporation", который создан главой судоходной компании "Peninsular and Oriental Steam Navigation Company" Томасом Сазерлендом в 1865 году, с одобрения глав других компаний Гонконга и согласия губернатора колонии. Глава судоходной компании, ранее не занимавшийся банковским делом, вдруг становится экспертом в непростых финансовых делах — настолько, что ему доверяют свои деньги прожженные капиталисты, прекрасно знающие таланты коллеги? Но мистер Сазерленд был не больше чем «зицпредседателем», реально же упомянутый банк (сокращенно называемый HSBC) являлся азиатским филиалом Ротшильдов, которые и пустили в мировой оборот капиталы мэйбаней. Это было время, когда США, становясь индустриальной державой, крайне нуждались в свободных капиталах. И когда для европейцев наконец была «открыта» Япония, вставшая на путь модернизации, но испытывающая острую нехватку оборотных средств. И конечно, мэйбани не собирались уходить с привычного китайского рынка.
Новый поворот случился в конце XIX века, когда наибольшую прибыль банку HSBC стал приносить даже не опиум, а манипуляции с государственным долгом Китая — с учетом связей мэйбаней и продажности цинских сановников, ничего удивительного в этом не было. Но по странному совпадению, именно тогда в Китае резко активизировались революционеры. Казалось бы, все просто — империя Цин прогнила сверху донизу, до состояния трухлявого пня, да и ненависть китайцев к маньчжурским завоевателям никуда не пропала. Но при ближайшем рассмотрении можно было видеть любопытные моменты.
Сунь Ятсен, ключевая фигура китайской революции — в самом начале, просто талантливый и горячий юноша, патриот с обостренным чувством справедливости. Но будучи родом из бедной крестьянской семьи, на какие деньги он учился в медицинском институте Гонконга? А после, за чей счет ездил по США и Европе, вербуя сторонников среди хуацяо и собирая деньги? Когда же в Лондоне он был схвачен агентами цинского правительства, то британские газеты подняли шум, а сам министр иностранных дел Великобритании, лорд Солсбери, категорически потребовал от китайского посланника немедленно освободить арестанта — это когда англичан беспокоило нарушение прав и свобод иностранцев, если оно не касалось их интересов?
Денег на революцию собрать не удалось, и наш герой обосновывается в Японии. Где также пользуется вниманием власть имущих, с ним ведут беседы такие политики первой величины, как Окума и Инукаи (а также некие чины из командования японской армии и разведки). Хотели поставить во главе Китая своего человека — так Сунь Ятсен в то время еще почти никто, глава крохотного и мало кому известного неизвестного «Союза возрождения Китая»! Однако именно в Японии он становится по-настоящему серьезной политической фигурой, в 1899 году начинает издавать (и печатать на японской же территории) первую китайскую революционную газету, в 1905 году он уже объединитель китайских оппозиционных организаций и создатель «Тутмэнхой», первой «общекитайской» революционно-буржуазной партии. И все прочие революционеры, и эмигранты, и бывшие в Китае, дружно признают его своим главой — при полной поддержке и понимании со стороны японских властей!
А когда Сунь Ятсен наконец вернулся в Китай — откуда у него взялись деньги и связи, чтоб на равных (пусть и с переменным успехом) бороться за власть с генералами цинской армии? Которые, после падения Империи Цинь в 1911 году, вели себя как европейские герцоги, владыки собственных квазигосударств, с многомиллионными доходами и многочисленными личными армиями. Самый могущественный из них, Юань Шикай, став президентом Китайской республики, открыто претендовал на роль основателя новой императорской династии — вступив в должность, приказал совершить обряды в храмах по императорскому образцу, на что по исконно китайской традиции имел право либо законный император, либо претендент на престол! Однако он, имея к тому все возможности, даже не пытался оборвать жизненный путь нашего героя, путающегося под ногами у бывшего командующего императорской армией, искушенного в интригах и располагающего вооруженной силой. А ограничился всего лишь смещением Сунь Ятсена с президентского поста.
Ответ простой: в конце 1911 года должность личного секретаря Сунь Ятсена занимает юная Сун Айлин; в 1913 году ее сменяет сестра, Сун Цинлин, которая в 1915 году выходит замуж за нашего героя. Жених старше невесты на 27 лет, свадьба состоялась в Японии. Юные дамы являются дочками методистского проповедника и богатейшего бизнесмена Чарли Суна, получили образование в аристократических женских колледжах США — при том, что тогда в Штатах к китайцам относились чуть лучше, чем к бездомным собакам. И никакие деньги сами по себе не могли бы открыть для китаянок эти двери, если бы Чарли Сун не был бы «своим» для власть предержащих Америки!
