Еще одна странность — отчего у нас не было настоящих учений? На флоте ведь положено — лишь когда корабль сдает все элементы курса боевой подготовки, только тогда он считается полностью боеготовым. Если мы должны были «делать невидимыми», то отчего это не было проверено, в каком-нибудь глухом углу Охотского моря, вдали от чужих глаз и антенн? А у нас все сдавали зачёты, даже артиллеристы отстрелялись по мишеням на полигоне, но вот «электрики» ничего подобного не делали, только колдовали со своим хозяйством, то один дизель запускали, то другой. Так было все время, до того дня.
Сначала мы получили приказ перейти в Пусан. Нас сопровождали эсминцы, «Тбилиси» и «Отчаянный», первый был уже заслуженным старичком, бывший лидер постройки сорокового года, а второй новейшего проекта, «32-бис», универсальная артиллерия 130мм в башнях по два ствола, восемь 57мм автоматов ЗИФ, и на «Тбилиси» стояли такие же на месте зенитных трехдюймовок. А нам вот новья не досталось, спарки В-11 уже тогда считались полным отстоем, из-за совершенно пещерной СУО, особенно в сравнении с ЗИФ, где и радар, и счетно-решающее устройство, и силовые привода на стабилизированных установках — в общем, морская версия отличной армейской системы С-60. А у нас даже спарок было лишь две, а еще две, это одинарные 70-К того же калибра, и без водяного охлаждения ствола! Ну и две 76мм 34-К, того самого типа что сняли с «Тбилиси». По меркам Отечественной, мы были вооружены очень даже неплохо, на уровне эсминца «семерки»… против врага уровня «юнкерсов-87». А отбиваться пришлось от тридцати реактивных штурмовиков! Хотя, вот не знаю, будь у нас нормальное ПВО, было бы все по-иному?
Затем приказ — на выход в море. Конкретно нам — выйти в точку, от острова Ченгду на юг, почти на широту Шанхая. Там отработать своим радиохозяйством, и возвращаться домой. Причем эсминцам было приказано, умереть, но выполнение нами поставленной задачи обеспечить! А еще, над нами постоянно крутились наши реактивные, нас прикрывая — целой эскадрильей, постоянно, невиданное дело в ту войну!
До острова Ченгду с нами шел и другой отряд кораблей — крейсер «Молотов», с ним еще бывшее японское недоразумение, числящееся крейсером, однако же с гордым именем «Варяг», и четыре новых эсминца, такого же типа как «Отчаянный». Но у них была своя задача — после они отвернули на северо-восток, наверное пошли к Порт-Артуру. А мы — на юг, как было указано.
Это было ночью на 5 сентября. А в 11.05 по радио передали — «цель воздушная групповая, высота, курс, скорость. Предположительно — американцы». На кораблях сыграли боевую тревогу, и истребители разом ушли на восток. У нас радара не было, при всей нашей мудреной технике, я мог следить за ходом боя по сообщениям с «Отчаянного», и еще в сети была станция с Ченгду — на горе поставленная, видела далеко. А вот связь американцам рубили мы — выдавали «белый шум» на указанных частотах. Откуда список частот взялся — так у них на штурмовиках стояла хорошо знакомая нам станция SCR-274-N, нам по ленд-лизу шла. Так что было понятно, сначала наших «мигов» хорошо на американцев навели, и они там крепко пощипали, но больно супостатов оказалось много. С Ченгду взлетели еще две наши эскадрильи, но по всему выходило, что отбиваться нам придется поначалу самим!
Ордер наш был — кильватерная колонна, курсом почти точно на юг. Головным «Тбилиси», замыкающим «Отчаянный», ну а мы посреди. Погода — облачная, но не шторм, волна слабая, балла два-три.
Я всю ту войну на ТОФе был, так что пикирующих «юнкерсов» не видел, мне рассказывали, страшно, даже у бывалых людей по первому разу душа в пятки уходит. Ну а тут не зрелищно со всем — точки мелькают у самого горизонта, у американцев тогда главным оружием были не бомбы с пикирования, а 127мм эрэсы с горизонтального полета, пуск с двух-трех миль. Вот только попасть под такой залп, все равно что на суше под «катюшу». Или под залп их эсминца, даже больше — «гиринги» шесть стволов такого калибра несли, а один штурмовик, сразу восемь реактивных снарядов! А мы гражданское судно по нормам прочности и живучести, нам много и не надо!
Первую атаку отбили. В основном благодаря главному калибру «Отчаянного», четыре стотридцадки и снаряды с радиовзрывателями куда эффективнее наших двух трехдюймовок, ну а для ЗИФов дистанция была почти что предельная. Причем как доложил дальномерщик, два штурмовика нырнули в волны. Тогда американцы разошлись двумя волнами в разные стороны, одна группа свернула на север и прошла у нас далеко за кормой, а вторая на юг. Ну а мы с курса не сворачивали, только ход раскочегарили до максимального. А много ли его — эсминцы по нам равнялись, а мы хоть и не «либерти» а более быстроходная версия, «виктори», больше восемнадцати дать не можем, как ни старайся! Хорошо, что у американцев связи не было, они скоординировать атаку, чтобы обе группы одновременно, не могли. Ну а мы вертелись — больше, конечно, эсминцы, но и нам приходилось, руль на борт, и резкий поворот — насколько это возможно для грузового судна в четырнадцать тысяч тонн. Но ведь при любых условиях, в маневрирующую цель попасть труднее?
Американцы были упорны и храбры, этого у них не отнимешь. После, читая воспоминания выживших участников этого боя (изданы были в нашем переводе, в начале семидесятых) я нашел там, что у них ведомые были зелень, могли только за командиром идти и стрелять куда он — и потому более опытные пилоты-ведущие старались подойти ближе, чтоб не промазали, а ведь могли, залп с предельной дистанции, попали или нет, неважно, и полетели домой? Но они очень старались нас достать, даже если до того придется покрутиться под огнем! И пускали ракеты, когда были уверены.
Первым попадание получил «Тбилиси», окутавшись дымом и огнем. И тогда каплей-инженер телефонировал мне — командир, мы уже можем работать. Успеем — тогда и погибать не жаль! А что от меня требуется — всего лишь, держать корабль на постоянном курсе, и ничему не удивляться?
Что было в эфире, сказать не могу. Рассказывали мне после, что был мощный импульс в широком диапазоне, слышный чуть ли не в Москве — может и врут, так как ни в каких документах и мемуарах я о том не нашел. А из обоих наших трюмов вверх ударили столбы синего света, хорошо видимого даже днем! Наверное, картина была феерическая, если смотреть со стороны, а особенно сверху?
Американцы как остервенели. Но мы огибали «Тбилиси», потерявший ход, и вышло так, что эсминец принял в себя залп ракет, идущий в нас. А «Отчаянный» крутился, как черт на сковородке, среди разрывов, огрызаясь бешеным огнем, и как-то ему везло, что ни одного попадания. Когда «Тбилиси» уже валился на борт, синий свет погас, а на мостике появился инженер-каплей и заорал радостно — получилось! Все отработало, прошло! А затем взглянул на самолеты, и погрозил им кулаком — опоздали, гады! И радист передавал это на берег, открытым текстом — не было времени шифровать.
А затем досталось и нам. Что бывает, когда в транспорт попадает сразу полдюжины пятидюймовых снарядов, а затем с коротким интервалом, еще и еще? Я успел еще подать команду «оставить корабль» — а дальше был какой-то провал. Помню себя уже на плотике. Из девяноста восьми человек экипажа «Луги» спаслись лишь двадцать шесть, причем из «электриков», лишь двое. Но инженер-каплей был жив, я после видел его на борту «Отчаянного». Из экипажа «Тбилиси», двухсот девяноста человек, спасли сто тридцать пять. И на «Отчаянном» были убитые и раненые, от близких разрывов и осколков.
